Сергей Дмитрюк - Чаша Отравы

Не отставал от Моисея и другой пророк Мухаммед, о котором Моисей или по-арабски Муса сказал: « Юноша, ниспосланный Аллахом после меня, приведет в Рай больше своих последователей, чем я ». В конце концов, так оно и вышло. Мухаммед, как и Мосей, тренировал своих последователей в ходе грабительских набегов на торговые караваны. В январе 624 года состоялась первая битва мусульман под предводительством Мухаммеда с мекканцами. Любопытно, что большой караван, возвращавшийся из Сирии в Мекку и возглавляемый Абу Софьяном, сопровождался военным отрядом в девятьсот пятьдесят человек. Численность же мусульман была втрое меньше, но они были крепки своим единством и духом и победили в той битве, которая продолжалась всего несколько часов. Захватив богатую добычу, сражающиеся поделили её между собой поровну, за исключением пятой части, которая ушла в священную казну.

— Это же вообще простой грабеж в чистом виде! — вознегодовал Лик.

— Верно. Так же, как и в случае с племенем иудеев, под предводительством Моисея, — согласился Акира. — Но Мухаммед дал своему народу то, чего не было впоследствии в христианстве — возможность выплеска агрессии вовне на «внешнего врага». А это в немалой степени послужило причиной большей «устойчивости» ислама, активно вступившего в борьбу с ослабевшим христианством на рубеже последних веков прежней истории, когда мусульманский мир повёл активное культурное и территориальное наступление на Западную цивилизацию, направляемый все теми же «божественными посланниками». Вот почему большинство конфликтов и столкновений тех далеких лет носило чисто религиозный характер.

— Значит, оба пророка выполняли задание самого Яхве? — задалась вопросом Янтра Деви.

— Именно. В сверхзадачу Моисея входила борьба за «божественное» первенство, а целью было отречение евреев от своих прежних богов, и прежде всего от бога Баала — главного соперника Яхве на Синайском полуострове. По указанию Моисея, жрецы создатели монотеизма впоследствии объединили всех богов в лице Яхве, изменив соответствующим образом легенды других народов и литературно обработав их в новом стиле. После исхода евреев из Египта те уже не оставались одним народом, а стали союзом племен, поклонявшихся только Яхве и разделяющих общее мировоззрение. Неотъемлемым условием для вступления других племен в этот союз являлось признание Яхве над их собственными богами и переход под его покровительство. Тем не менее, Израиль долгое время являл собой достаточно условную конфедерацию племен, объединенных не некой центральной политической фигурой, а религиозными узами или «заветом», материальным символом которого являлся Ковчег Завета, находившийся в главном святилище в Силоме. Это разительно отличало Израиль от организации окружающих его народов, которые представляли собой в основном или монархии, или города-государства, в каждом из которых существовал свой царь.

— Мешанина похлеще, чем в феодальной Европе или княжеской Руси, — проворчал насупившийся Нир. — Что ни поселок — то «город», что ни община — то «народ», что ни князёк — то «царь».

— Ты прав, — улыбнулся в ответ Акира. — Но разница все же есть: союз иудейских племен создавался не стихийно, а с определенной целью — целью религиозной, с самого начала инспирированной богом Яхве для своих собственных нужд. Хотя и с самим Яхве не все так просто.

— А что с ним не так? — поинтересовался Нир.

— В древности было такое царство — Угарит. Его народ, как и евреи, принадлежал к семье семитских народов. В пантеоне угаритских богов верховного бога именовали Илу. Он представлялся в образе благообразного седого старца, восседающего на троне поддерживаемом керубами. Имя этого бога в семитских языках звучало как Эл, Элим, Илум или Аллах. Бог Илу так же носил эпитеты: «Творец всех созданий», «Создатель богов», «Великий отец», «скачущий на облаке» и часто представлялся в образе могучего быка, что в свою очередь дает нам символический знак, указывающий на эру правления этого бога — Эру Тельца. Жену его звали Ашера. Бог Илу имел брата Дагану, который родил сына Балу — могучего богатыря, громовержца и воителя. Основным подвигом Балу была его победа над драконом Латану, имевшему так же имя Раав. Но он также воевал и со своим братом Муту — богом жары и засухи.

Здесь, как нетрудно заметить, мы имеем явное сходство с другими мифологическими героями Древнего Египта, Междуречья, Индии и даже Древней Греции. У египтян Джесертеп — гигантский змей, символ зла, как и змей Индиф — является врагом солнечного бога Ра. Во времена шумеров богом — победителем дракона — был Энлиль. С наступлением гегемонии аккадцев, эта роль перешла к богу Мардуку, убивающему дракона Тиамат. В эпоху царствования ассирийцев высшим божеством стал Ашур. В ведических текстах Индии самым знаменитым деянием бога-громовержца Индры, основной его заслугой считалось убийство демона Вритры и его брата Валы: « Кто рожден для первенства, кто мудрейший бог, охвативший богов силой духа, от ярости чьей сотряслись оба мира — тот, люди, Индра! Кто, змия убив, семь рек распечатал …» — так говорит об этом Ригведа. У древнегреческого Зевса врагом стал сын Геи и Тартара — стоглавый Тифон, драконообразное существо, изрыгающее огонь, которое родственно египетскому богу Сету. Даже верховный бог славян — Перун, хозяин грома и молнии, что сильно роднит его с ведическим Индрой и другими богами — побеждает Змея в процессе циклической трансформации природы. А «Велесова книга» называет другого бога — бога огня Симаргала — победителем «черного змея».

Вообще, хронологию событий и их взаимную увязку нужно проводить, опираясь на определенные базовые вехи в мифологии, правильно понимая её символику и используя эту символику как ключ к расшифровке древних текстов. К тому же, сходство различных мифологий у разных народов в разных частях света дает нам вполне конкретные основания предполагать и наличие некоего изначального общего истока всех этих легенд. И это не случайно, ведь все они отражают историческую правду противостояния «солнечных богов» с богами-змеями и важность этой темы для самих «солнечных богов» в рамках развязанной ими компании по «борьбе сил добра с силами зла». Одним из признаков этого служит и сильнейшее стремление величайших умов Греции получить знания из Египта и Азии о древнейших событиях. И мощнейшее пересечение римской и греческой мифологий, на основании которого можно уверенно говорить о том, что Рим лишь перенял божественную мифологию Греции, движимый теми же стремлениями и мощнейшими стимулами, что и эллины. Это сходство дает нам и временной маркер, крепко накрепко привязывающий описываемые в мифах события к Эре Тельца. Особенно интересно, что Яхве, как и Илу, представляли до определенного времени в образе могучего быка.