Роман Бобков - Хроники острова магов. Семена жизни. Книга 1. Замок на болоте

Конечно, тяжелее всего было первому ряду щитоносцев, но и воины в этом ряду были самые сильные и бывалые. Они, крепко держа щиты, били врага своими копьями по дуге, от бедра, снизу вверх. У каждого воина первого ряда в большом щите имелась специальная прорезь, через которую и наносился удар копьем.

Второй ряд копейщиков тоже не отставал, они орудовали по врагу своими копьями от плеча, поверх щитов впереди стоящих товарищей, поражая все напирающих и напирающих лошадей противника.

Третий ряд копейщиков бил тоже от плеча, но уже снизу вверх, так чтобы достать рубящегося верхом на коне всадника и свалить его на землю.

Не давали передыху врагу и остальные ряды: арбалетчики, лучники и пращники, не останавливаясь, осыпали напавших с тыла врагов своими болтами, стрелами и камнями.

Но несмотря на все это, враг от своих намерений прорвать строй не отступал. Его конники были хорошо вооружены, а главное, как лошади, так и всадники имели крепкую тяжелую броню.

Много всадников уже было повержено, но и строй копейщиков-щитоносцев редел с каждой минутой. Было ясно, что победа конницы над пешим строем – это лишь вопрос времени.

– Уррагх! Уррагх! Уррагх! – вдруг раздался откуда-то сбоку монгольский боевой клич; это на выручку застигнутому врасплох засадному полку, уже почти сломленному вражескими всадниками, спешила конница Гемябека.

Гемябек лично отбирал себе каждого всадника, и выбор его, что вполне закономерно, останавливался в основном на представителях русского казачества. Он по достоинству оценил умение казаков превосходно держаться в седле, рубиться шашкой так, что каждый из них мог разрубить одним ударом своего врага от плеча до седла, а то, что из дальнобойного оружия они владели в основном только огнестрельным, так это, по словам Гемябека, было даже хорошо.

Татарин любил повторять, что научить не сложно, сложно переучивать. А стрелять из лука таких славных и отважных наездников, настоящих нукеров, он научит. И научит это делать не так, как это принято у большинства народов, привыкших стрелять из лука в пешем строю или со стен крепостей, нет, он научит их стрелять из монгольских луков по-монгольски, на полном скаку, не сбавляя скорости своих коней.

А хитрость монгольской стрельбы заключалась в том, что стрелок не выставлял вперед одну руку, другой натягивая тетиву, прицеливаясь и выпуская стрелу. Нет, у монголов все было наоборот: во время бешеной скачки тяжело сохранить точный прицел на вытянутой руке, поэтому Гемябек учил казаков держать лук перед выстрелом плотно прижатым к груди, а в момент выстрела резко, почти как удар кулака, выбрасывать сжимающую лук руку вперед, а ту, что держит тетиву оставлять неподвижной, лишь успевая спустить тетиву в момент ее максимального натяжения совпадающего с выпрямлением выбрасываемой вперед руки.

Появление ведомых Гемябеком казаков заметно придало сил обороняющимся пехотинцам, и сильно озадачило находящихся в шаге от победы тяжелых всадников врага. Те явно были в замешательстве, что им делать дальше: то ли продолжать попытки прорвать пеший строй, то ли перераспределиться для сшибки с несущимися во весь опор, залихватски насвистывающими и улюлюкающими казаками.

Не желая оказаться между двух огней, вражеский командир отдал приказ немедленно отступить от пешего строя и сгруппироваться для сшибки с более легкими всадниками Гемябека.

Но сам Гемябек идти на сшибку вовсе не желал, он прекрасно понимал, что более тяжелая и бронированная кавалерия врага в ближнем бою опасна его казачьему отряду, так что хитрый татарин прибег к обычной тактике монгольских воинов. Он, как только его всадники приблизились к врагу на расстояние полета монгольской стрелы, приказал своим воинам выпустить по противнику залп особых пугающих стрел. Эти стрелы были сделаны таким образом, чтобы в полете издавать жуткий свист и гудение, словно на врага стремительно несется рой неведомых, страшно рассерженных, огромных диких пчел.

Даже людям, понимавшим, что это жужжат и свистят по-особенному сделанные стрелы, становилось не по себе от их приближения, а уж про животных и говорить нечего. Всадники врага, сидящие верхом на своих хорошо защищенных лошадях, зарядили арбалеты, надежно укрылись от вражеских стрел за своими щитами и выжидали, когда появившиеся на выручку своим всадники сблизятся на расстояние поражающего выстрела из арбалета. Они были уверены, что от свистящих стрел ни им, ни их лошадям большого урона не будет, что броня и щиты должны легко выдержать эту атаку.

Враг ошибся: пугающие стрелы свое дело сделали, среди лошадей врага началась такая паника, какая бывает, когда мирно пасущееся стадо обнаруживает охотящихся на них свирепых хищников.

Кони начали дико ржать и вставать на дыбы, брыкаться и крутиться, совершенно не слушаясь сидящих на спинах всадников и даже норовя их сбросить, чтобы ускакать подальше от падающего сверху, жутко свистящего ужаса.

Конечно, в такой обстановке тяжелая, не привыкшая к подобным фокусам конница врага потеряла всякий строй, а всадники не могли вести прицельный огонь из своих арбалетов и надежно укрываться от стрел за плотными щитами.

Зато казаки Гемябека, не прекращая залихватски насвистывать и улюлюкать, уверенно обстреливали своего врага. Они широкой дугой проскакивали мимо врагов, пытающихся привести в порядок свой строй, и, так и не сближаясь для рубки, залп за залпом выпускали губительные стрелы.

Видя успех Гемябека, командир засадного полка тоже решил наказать дерзнувшую атаковать их с тыла тяжелую конницу. Прозвучал громкий сигнал рога, и ряды пехотинцев, ощетинившись выставленными копьями, тяжелой поступью двинулись на врага.

Как единое целое двигались пешие воины в сторону обстреливаемой Гемябеком конницы врага, ряды пращников, лучников и арбалетчиков уже готовили свои снаряды, чтобы до того, как в дело вступят копейщики, обстрелять наглого, но теперь уже терпящего фиаско врага.

Поняв, что чаша весов победы явно клонится не в его сторону, командир вражеской конницы принял единственно правильное для себя решение в данной ситуации: как можно скорее спасаться бегством, уводя свою конницу от полного уничтожения. Прозвучал приказ, которого уже давно втайне ждал каждый всадник врага, и без всякого порядка и строя остатки тяжелой кавалерии пустились наутек.

Возликовавшие при виде улепетывающих всадников ряды пехотинцев остановились и, подняв вверх свое оружие, огласили округу радостными криками.

Радовавшийся вместе с остальными Глеб, поддавшись азарту, попытался выпустить из своей пращи еще пару снарядов по вражеским всадникам, но испуганные кони последних неслись так быстро, словно и не были закованы в броню и утомлены прошедшим сражением. Догнать вражескую конницу теперь при желании могли только всадники Гемябека.