Филип Дик - Вспомнить все (Сборник)

— Прошу очистить поле. — Робопилот настроился на диспетчерскую частоту.

— Поле свободно, — донесся из динамиков далекий голос. — Имейте в виду, принцип работы вашего двигателя нам незнаком. Какой вам требуется пробег? Системы экстренного торможения приведены в готовность.

Роджерс улыбнулся. Робопилот сообщил, что никакого пробега не требуется. Системы экстренного торможения можно смело отключать.

Триста лет! Ровно столько потребовалось, чтобы наконец обнаружить Мир Уильямсона. Многие давно уже махнули на него рукой. Другие считали, что Уильямсон погиб в космосе, так и не отыскав подходящей планеты. Что никакого Мира Уильямсона не существует. Фрэнк Уильямсон и еще три семьи просто улетели в неизвестном направлении, и больше о них никто и никогда не слышал.

До сегодняшнего дня…

На поле его встречал молодой человек. Стройный, рыжебородый, одетый в яркий костюм.

— Вы из Галактического релейного центра? — спросил он.

— Совершенно верно, — хриплым голосом отозвался Роджерс — Меня зовут Эдвард Роджерс.

Молодой человек протянул руку. Роджерс осторожно пожал ее.

— Меня зовут Уильямсон, — сказал молодой человек. — Джин Уильямсон.

Имя громом прозвучало в ушах Роджерса.

— Вы…

Молодой человек кивнул.

— Прапрапрапраправнук. Его могила здесь неподалеку. Если хотите, я покажу вам.

— Я почти ожидал увидеть его самого. Он… он для нас почти что бог! Пер вый человек, вырвавшийся из Солнечной системы.

— Для нас он тоже очень много значит. Он привел нас сюда. Наши предки долго искали пригодную для жизни планету. — Уильямсон махнул рукой в сторону простирающегося за полем города. — Эта оказалась подходящей. Десятая планета системы.

Глаза Роджерса засверкали. Мир Уильямсона! Прямо у него под ногами! Тяжело ступая, он спустился по рампе вслед за Уильямсоном. Немало нашлось бы в Галактике желающих спуститься по рампе в Мир Уильямсона бок о бок с юным потомком самого Фрэнка Уильямсона!

— Теперь все захотят прилететь сюда, — проговорил Уильямсон, словно прочитав его мысли. — Станут бродить повсюду да цветы ломать. Грязи натащат. — Он нервно хохотнул. — Реле ведь им не позволит, правда?

— Конечно, — кивнул Роджерс.

Он увидел город и остановился как вкопанный.

— Что-то не так? — В голосе Уильямсона слышалось недоумение.

Все понятно, они были отключены. Изолированы. Так что, наверное, удивляться нечего. Чудо уже то, что здешние жители не живут в пещерах, питаясь сырым мясом. Но Мир Уильямсона всегда символизировал прогресс, развитие. А сам Уильямсон был человеком, вырвавшимся далеко вперед остальных.

Конечно, его пространственный двигатель по нынешним меркам был примитивной диковинкой. И все равно Уильямсон — пионер, первооткрыватель. Созидатель.

А город представлял собой просто деревню с дюжиной домов и несколькими общественными зданиями по периметру. За городом простирались зеленые поля, холмы, просторные равнины. По широким улицам медленно двигались наземные экипажи, хотя большинство жителей ходили пешком. Немыслимый анахронизм, занесенный из далекого прошлого.

— Я привык к унифицированной галактической культуре, — объяснил Роджерс. — Реле повсюду поддерживает стандартный технологический уровень. Трудно сразу приспособиться к столь радикально непохожей стадии развития. Но вы ведь были отключены…

— Отключены? — переспросил Уильямсон.

— От реле. Вам пришлось развиваться без всякой помощи.

Перед ними остановился наземный экипаж. Водитель вручную открыл Дверцу.

— Теперь, когда я вспоминаю об этом, — продолжал Роджерс, — мне гораздо легче адаптироваться.　

— Вовсе нет, — заметил Уильямсон, залезая в экипаж. — Мы получаем данные от вашего реле уже около ста лет. — Он махнул гостю, чтобы тот садился в экипаж.

Роджерс был ошарашен.

— То есть как? Вы хотите сказать, что подключены к сети и до сих пор не сделали никаких попыток…

— Мы получали ваши данные, — кивнул Джин Уильямсон, — но граждане Мира Уильямсона не заинтересованы в их использовании.

Наземный экипаж шустро бежал по шоссе, огибая гигантский красный холм. Вскоре город остался позади — тусклый светящийся пятачок в отраженных лучах заходящего солнца. Вдоль шоссе появились кусты и деревья. Мелькнул бок небольшой скалы — стена красного песчаника. Изъеденная ветрами, не тронутая человеком.

— Приятный вечер, — проговорил Джин Уильямсон.

Роджерс кивнул, отвлекшись от своих мыслей.

Уильямсон опустил окно. В экипаж ворвался холодный воздух, а с ним и несколько похожих на комаров насекомых. Вдалеке две маленькие фигурки копошились в поле — человек и какое-то крупное животное.

— Далеко еще? — спросил Роджерс.

— Уже скоро. Большинство из нас живут вне городов — в изолированных самообеспечиваемых фермерских единицах. Они смоделированы по образу и подобию средневековых поместий.

— В таком случае вы способны поддержать там лишь самый примитивный уровень жизни. Сколько человек живет на каждой ферме?

— Около сотни мужчин и женщин.

— Сто человек способны разве что ткать, красить и прессовать бумагу.

— У нас есть специальные промышленные юниты — производственные системы. Машина, в которой мы едем, — хорошее тому подтверждение. У нас есть медицина, есть связь. В технологическом отношении мы не хуже Терры.

— Терры двадцать первого столетия, — запротестовал Роджерс. — С тех пор прошло триста лет. Вы намеренно культивируете архаичную культуру, несмотря на указания реле. В этом нет никакого смысла.　

— Я Просто нам так больше нравится.

— Вы не можете быть свободны в выборе. Каждая культура должна двигаться в ногу с основным трендом. Реле делает возможным единообразие развития. Оно впитывает в себя значимые факторы и отвергает все ненужное.

«Усадьба» Джина Уильямсона представляла собой несколько прижавшихся друг к другу домишек неподалеку от шоссе. Кругом простирались поля и пастбища. Наземный экипаж свернул на узкую боковую дорожку, выписывающую замысловатые петли. Темнело, и шофер включил ходовые огни.

— У вас нет роботов? — спросил Роджерс.

— Нет, — ответил Уильямсон. — Каждый делает свою работу.

— Вы проводите неверные параллели, — заметил Роджерс. — Робот — это машина. С машинами так нельзя. Этот экипаж — тоже машина.

— Верно, — согласился Уильямсон.

— Машина лишь эволюция инструмента, — продолжал Роджерс. — Палка становится инструментом — простейшей машиной — в руках человека, который пытается до чего-то дотянуться. Машина есть не что иное, как состоящий из нескольких элементов инструмент, увеличивающий коэффициент мощности. А человек — животное, которое научилось создавать инструменты. История человека — это история превращения инструментов в машины — все более мощные и эффективные функционирующие элементы. Отвергать машины — значит отвергать главное преимущество человека.