Тимур Максютов - Авель, брат мой (сборник)

Снег засыпал медленно остывающую почву. И убивал оставшихся в живых – обгоревших, облучённых, обезумевших.

Пришла зима. Зима планеты.

Крышка модулятора памяти скрипнула и начала подниматься. Я взял на руки Пуха – вялого, расслабленного после сна. Дружок узнал меня, лизнул шершавым языком. Надо было торопиться, пока они не очнулись – потом эта гоп-компания разбежится по всем закоулкам Убежища, и замучаешься собирать.

В комбинезон с электрическим подогревом я вставил последний, полудохлый аккумулятор. С трудом натянул сверху защитный костюм самого большого размера. Ощущая себя кочаном капусты из детской загадки, потащил тяжеленный рюкзак к выходу из убежища. Дюжина любимчиков весила немало – я кормил их на убой в последние полтора месяца. Неизвестно, как там, наверху, с едой. Вряд ли для моей пушистой оравы накрыты богатые столы.

Пока вручную откатил тяжеленную бронированную дверь, весь упарился в своей многослойной одёжке. В лифте тоже пришлось попотеть, крутя колесо механического привода – последние капли энергии ушли на работу модуляторов.

Перед наружной дверью я остановился. Раскрыл рюкзак, сунул туда руки в неуклюжих перчатках. Сквозь запотевшие стёкла противогаза я вряд ли разглядел бы Пуха, но он сам потянулся ко мне – признал хозяина даже в таком странном виде, в обсыпанной тальком резине.

Узнать меня по запаху он не мог. Может, модулятор разбудил в нём телепатические способности? Был бы рядом Профессор, он бы объяснил.

Но главное я знаю и без Профессора. В каждом из дюжины зверьков, в их генетических цепочках теперь зашита колоссальная информационная бомба.

Через миллион поколений их потомки станут прямоходящими. Приручат огонь, первым копьём убьют первого своего оленя и нарисуют об этом первую картину на закопченной стене пещеры. Они будут гордиться своими гениями, и даже не догадаются, что это мы заложили в них знания, которые будут раскрываться им постепенно, внезапными озарениями.

И выскочит гений из ванной, вопя «Нашёл!»

И упадёт яблоко на макушку открывателю закона тяготения.

И приснится кому-то одноимённая таблица элементов.

Они раскроют тайну электричества и тайну атома, взлетят в небо, а потом и выше – в космос.

Но главное – они будут лучше нас. Мудрее. Добрее. И никогда не сожгут свой мир в ядерном пламени из-за какой-то там части суши или пачек нарезанной цветной бумаги с водяными знаками.

НИКОГДА!

Отражённый от искрящейся поверхности свет больно ударил в глаза, привыкшие к полутьме Убежища. От неожиданности я выронил рюкзак. Из его распахнутого горла зверьки вывалились на холодную землю. Повизгивая и поднимая по очереди обожженные морозом лапы, принялись обнюхивать снег.

Слабо щёлкнул и сдох аккумулятор. Стужа начала заползать под комбинезон, сдавила дыхание. Остывающими пальцами я расстегнул и сбросил одежду. Хвост бессильно упал на обжигающий снег. Трёхпалой рукой я содрал и уронил ненужный противогаз. Моя холодная кровь пресмыкающегося превращается в шугу. В ледяное крошево.

С неба сыпется мелкий снег. Серый, как чешуйки пересохшей кожи.

Развеселившийся Пух сбил с ног и игриво прихватил за загривок симпатичную рыжую самочку. Им – хорошо. Они – теплокровные. Млекопитающие. Они родят и вскормят горячим молоком своих детей, а Лара никогда уже не отложит яиц с кожистой нежной оболочкой.

Через шестьдесят миллионов лет потомки Пуха будут ломать голову, почему мы погибли. Выдвинут десятки версий – от столкновения планеты с астероидом до внезапной вирусной инфекции. Десятки неверных версий…

А я обречён.

Я. Последний динозавр на планете зимы.

Август 2014 г.

Вначале его приняли за игру электромагнитных линий или глюк системы слежения. Огромное облако с языками тёплого огня походило то ли на оторвавшийся звездный протуберанец, то ли на гигантскую космическую медузу из детского мультика.

Металла и пластика в структуре странного гостя радары не обнаружили – он был нематериальным объектом волнового происхождения. Танцующее облако быстро приближалось к границе запретной зоны, но никто и не подумал объявлять тревогу из-за причудливой игрушки космоса.

Роман подивился на странное явление и перевёл взгляд на пульт. Заметил изменение на боковом экране, прочёл итог сканирования: «Возможно, звёздный клипер цивилизации импрессов – бродяг. В базе данных аналогии отсутствуют».

Роман поразился и потерял драгоценную секунду – облако врезалось в защитное поле. Беззвучно корчилось под жестокими ударами излучений, обугливалось. Разрывались на куски изящные щупальца, симфония ярких цветов заменялась одним – чёрным.

Из сердцевины погибающего клипера вывалились россыпью капли тревожного оранжевого оттенка. Среагировали автоматические боевые лазеры – и начали жечь «капли» одну за другой.

Роман сообразил, что это – спасательные шлюпки. Закричал:

– Прекратить огонь! Спустить автобот.

Слишком поздно. Бот притащил на магнитном буксире последнюю, чудом уцелевшую после попадания «каплю». То, что было пришельцем, поместили в медицинскую капсулу.

Маленький сгусток тумана свернулся на белом пластике, едва пульсируя. Цвет его постепенно густел, наливался мертвенной синевой. «Погибает», – понял Роман.

Об импрессах-бродягах было мало что известно: странная форма разумной волновой жизни, рождённая в вакууме, вдали от планет. В информационной базе про них едва набирался килобайт сведений, о принципах жизнедеятельности не было и намёка.

Зашипела дверь, в изолятор вошла Юля, положила лёгкую руку на плечо.

– Ну, как наш подкидыш?

Роман повернул голову, поцеловал тонкие пальцы.

– Плохо. Умирает, и как помочь – непонятно. Не придумали таблеток для разумного тумана.

– Жаль. Такой милый, зелёненький.

– Почему «зеленёнький»? Синий.

Роман посмотрел на медкапсулу и поразился: импресс ожил, изменил цвет. Протянул к стеклу тонкую мерцающую нить, погладил.

Мужчина сообразил:

– Юлька, это он на тебя так отреагировал. Твоё биополе влияет на него благотворно. Я не удивлён, на меня ты действуешь так же – сердце бьётся и жить хочется.

Девушка рассмеялась:

– Ага, и ручонки тянутся.

– Останься с ним, я выйду. Поэкспериментируем.

Через пять минут щёлкнул комм, Юля грустно сказала:

– Не получается. Опять синий. Возвращайся.

Роман вошёл в капсулу, поцеловал любимую в затылок:

– Жаль. Не расстраивайся. Видно, не судьба ему.

– Смотри! Опять оживает!

Роман понял, рассмеялся:

– Он так воспринимает нас вместе. Чувствует нашу любовь.

Юля игриво спросила:

– И? Заблокируй дверь и выключи свет. Будем лечить подкидыша.