Свен Карстен - Землемер

Итак, после рождения королевского наследника, то есть, будущего Отто Первого, Ансельм приставляется к малышу в качестве воспитателя и учителя. И, похоже, Ансельм с возложенной на него задачей справился вполне, поскольку король Отто вошел в историю с приставкой Мудрый. Отто правил своим небольшим королевством разумно и милостиво, науки и ремесла при нем процветали, со своей женой Кундигундой король жил в полном согласии, причем имел кучу наследников, которые позже, на удивление, даже не передрались из-за папочкиного трона, видимо, сказалось воспитание. В общем, идиллическая средневековая картинка.

Пауль недоумевает, чего же ради «Ежемесячник компониста и технического статистика» посвящает такую большую статью какому-то полузабытому алхимику, пусть и гению. Тем более, сейчас, в военное время. Двумя абзацами дальше он находит ответ на свой невысказанный вопрос.

Когда маленькому Отто исполнилось восемь, Ансельм принялся обучать его музыке, а именно, игре на клавесине и органе. В дворцовой часовне, разумеется, был небольшой орган. Беда была в том, что мальчик никак не мог запомнить какой ноте соответствует какая клавиша, а ведь надо было играть сразу на двух клавиатурах, и еще нажимать ногами на полторы дюжины педалей. Тогда Ансельм пошел на небольшую хитрость — он наклеил на каждую клавишу клочок бумаги и написал на них цифры, обозначающие номер октавы и порядковый номер ноты, например, 11 — для ноты А первой октавы, 12 для ноты В и так далее. По сути, Ансельм изобрел числовой метод обучения музыке, который после его смерти был благополучно забыт и открыт заново в Италии только сто пятьдесят лет спустя. К сожалению, революционная метода никак не помогла конкретно в этом случае — Отто так и не выучился играть на органе, зато позже, уже в зрелом возрасте, сам, безо всяких учителей, овладел игрой на флейте и музицировал просто на удивление, хотя и без нот.

Ансельм, раздосадованный неудачей, решает извлечь из происшедшего хоть какую-то пользу и начинает писать «Трактат о математической красоте музыкальных рядов и проистекающей из оной числовой гармонии», где собирается увековечить свой метод. В процессе экспериментов с органом, он замечает, что если, например, нажать одновременно вторую и третью клавишу первой октавы на основной клавиатуре органа, то получившийся звук будет того же тона, что и звук, вызываемый клавишей 5 на дополнительной клавиатуре, только четырьмя октавами выше. То есть, он открывает математическое сложение звуков. Заинтересовавшись, Ансельм продолжает поиски музыкальных соответствий и находит их великое множество. Получается, что обладая музыкальным слухом и навыками игры, можно легко сложить, к примеру, 23 и 18 — нужно всего лишь перевести эти числа в семеричное исчисление, нажать соответствующие клавиши верхней клавиатуры органа, потом вспомнить, какая клавиша нижней клавиатуры дает подобный тон, считать числа с приклеенной бумажки и снова перевести результат из семеричной системы счисления в десятеричную.

Пауль находит эту методику крайне утомительной и совершенно бессмысленной.

Кроме математического сложения, Ансельм обнаруживает и вычитание, а потом, применив метод «сдвига октав на единицу», и умножение с делением. Венцом его деятельности явилось извлечение квадратного корня из 95 с точностью до четвертого знака, для чего потребовалось несколько часов музицирования и одновременных записей промежуточных результатов с постоянным переводом чисел из одной системы счисления в другую. Все это Ансельм оформляет в виде трактата, прилагает множество листов нотных записей и таблиц. В трактат закономерно попадает и «Композиция нахождения корня квадратного из желаемого двузначного числа с возможностью развития сего до произвольной величины числа», вещь, хотя и гениальная, но крайне какофоничная. Дописав трактат, Ансельм ставит его на полку к прочим своим трудам и увлекается чем-то совершенно иным, не менее отвлеченным от нужд реальной жизни. Обнаружен трактат был лишь в 1869 году.

Таким образом, подытоживает статья, великий Ансельм Нойбургский по праву может считаться отцом, прародителем и первооткрывателем компонистики — науки, без которой уже невозможно представить сегодняшней жизни. Автор не сомневается, что восхищенные потомки назовут нарождающийся двадцатый век эпохой электричества, радия и компонистики. Фигура Ансельма Нойбургского должна занять свое законное место в Пантеоне великих германцев наряду с другими гениями компонистской мысли, такими как профессора Дитрих, Штрассер и граф фон Кранцлер.

Пауль вздыхает. Бедный Ансельм, тихий милый старичок, как же неуютно тебе будет в Пантеоне рядом с графом фон Кранцлером и прочими «титанами» компонистики. Ты учил маленького мальчика игре на клавесине, а посмотри, что вышло из этих игр — война, и пол-Европы в огне, и злобный Полифем несет гибель цивилизации. Здесь сейчас так тихо, уютно горит лампа, и головная боль почти совсем прошла, а где-то солдаты с криком бросаются в атаки, режут проволочные заграждения штыками, с шипением летят гранаты и свистят пули, солдаты кричат, падают, и умирают, умирают, умирают… Твое время тоже было не сахар, Ансельм, но твое счастье, что не живешь ты в «эпоху компонистики». Двадцатый век назовут веком смерти, уж поверь мне, Ансельм…

Пауль пролистывает еще несколько страниц — сплошь формулы и диаграммы, ничего интересного — потом его внимание привлекает один из заголовков: «В берлинской лаборатории профессора Штрассера изобретен новый четырехслойный модуль! Новинка получила название Е-17». Рядом чертеж нового модуля — это не шар, как представлялось Паулю, а куб, даже кубик, со стороной в один дюйм и множеством дырочек на каждой грани. Эти дырочки, как показано сбоку на разрезе — входные отверстия тончайших канальцев, которыми модуль источен внутри. Червоточины сплетаются в прихотливое объемное кружево, сложный лабиринт ходов, но для чего все это может служить, как это может использоваться, Паулю совершенно непонятно. Такими модулями, вспоминает он, нафарширована механола в обеденном зале кантины. Значит, это кубики, наподобие тех, из которых дети строят домики? А как же музыка, композиции, марши с хоралами, как может кубик исполнять марш?! Совершенно непонятно…

От огорчения Пауль принимается читать сопровождающую чертеж беседу с одним из разработчиков нового модуля.

«Редакция: Как же решаются при использовании четырехслойного модуля интерполяционная и экстраполяционная задачи? На что нужно в первую очередь обратить внимание при отладке функциональных последовательностей?

Инженер Бендлер: Конечно, как и раньше, на описание образов состояний материальной системы. Этого достаточно для определения идентификаций на требуемом уровне, а далее следует учитывать, что пересечение „А-прим“ будет представлять причинный фактор, обуславливающий замену базового состояния системы альтернативным ее состоянием. Хотя утверждение, что пересечение „А-прим“ конкретизирует поток на пересечении „В-прим“, и не является ложным, оно не полно, а потому и не логично, поскольку сокращения, устраняющие определяющие состояния, как вы понимаете, недопустимы. Такая форма является, скорее, формой для необоснованного, но верного предсказания. Применительно же к задаче экстраполяции статических образов мы предлагаем…»