Свен Карстен - Землемер

— А вы знаете, Кристиан, господин полковник предлагает мне сноситься с ним через ваше посредство. Я буду сноситься с вами, а вы с ним. Так что, мы будем, очевидно, часто встречаться.

— Как скажете, господин поручик.

— Именно, как скажу. Я вам вот еще что скажу, Кристиан, я умею предсказывать будущее по руке. Не верите? Хотите знать, когда вас повысят по службе? Дайте мне вашу руку. Смелее, Кристиан, я ведь не кусаюсь!

Боже мой, — думает Пауль, внутренне трепеща, — вот я уже держу его руку в своей!

— Я научился этому в Нойбурге, у этого… как его… Ансельма Великого, мага и алхимика. Это был такой гений, Кристиан, такой человечище, о-го-го! Вот это ваша линия жизни, длинная и прямая, вот здесь ваше прошлое, а тут — ваше будущее. Не беспокойтесь, вас не убьют, и вы доживете до преклонных годов. Как же можно допустить, чтобы вас убили, Кристиан, этого никак нельзя допустить! Вы нужны нам, мне, своей стране, всем! Смотрите, Кристиан, вот ваша линия жизни пересекается с другой линией, как раз сегодня, и дальше они идут параллельно, совсем рядом! Это судьба, Кристиан, а от судьбы не уйдешь!

— Кофе готов, господин поручик, — грубый скрипучий голос Краузе разрушает все очарование момента. Пауль выпускает руку Кристиана и с негодованием смотрит на это бездушное чудовище — старшего писаря. Как удивительно не вовремя он появился!

— Я добавил в кофе консервированного молока, господин поручик. Может быть, господину вестовому налить одного молока, без кофе? Я слышал, что кофе портит цвет лица.

Вот ведь язва! Зачем он влезает со своими намеками?! Кристиан может обидеться и уйти, а это совсем ни к чему!

— Поставьте кофейник на стол и… вы свободны, Краузе, до утра, одним словом, приходите завтра. Сегодня работы для вас не будет. А я останусь, мне надо еще потрудиться… ответить на ряд писем. Уходите, уходите, это приказ! Вам приказывает ваш начальник, что же вы?!

— Сожалею, господин поручик, никак не могу уйти, сегодня мое дежурство, я обязан принимать входящие звонки.

А посыльный уже встал и пятится к дверям!

— Стойте, Кристиан, умоляю, подождите! Вот что, я должен срочно увидеться с господином полковником по очень важному делу. Проводите меня к нему, ведь я не знаю еще, где здесь что располагается, я мгновенно заблужусь! Вы ведь не бросите меня, Кристиан, не оставите одного, правда?

— Так точно, господин поручик, не брошу.

— Краузе, черт бы вас побрал, где мои ботинки?!

Через минуту начальник геодезического отдела и посыльный канцелярии четвертого особого полка выходят из здания восьмого блока в сырость и ветер декабрьского вечера. Пауль испытывает такое же чувство, какое, вероятно, было у Орфея, спускающегося в ад — легкий ужас, жгучее любопытство и щемяще-сладкое чувство скорого обладания предметом страстных мечтаний, Эвридикой. Только в его случае Эвридика, в сапогах и в военной форме, уже идет рядом, заботливо поддерживая своего Орфея под локоть. Их цель — седьмой круг ада, восьмая геенна огненная, Хёленштрассе дом 13, гостиница «Господский двор», малый зал собраний, совещание членов оперативного штаба, начальник канцелярии полковник Фридрих Мюллер.

Экстренно собранное два часа назад совещание господ штабных офицеров как раз подходит к концу. Позади утомительно-бессмысленный доклад начальника третьего отдела капитана Пеха, полный судорожных поисков объективных причин, не позволивших ремонтникам в срок привести к повиновению чудо-оружие Кайзера — гигантскую графо-расчетную пневматическую машину типа G4, занимающую более половины кубокилометра подземных бетонированных казематов, лабиринтом раскинувшихся в штреках выработанной угольной шахты под деревней Майберг и, частично, под старым замком принца Карла Леопольда. Позади краткие отчеты начальников компрессорного, топливного, транспортного и эксплуатационного департаментов. Позади очередная серия кляуз заведующего отделом найма персонала на половину присутствующих коллег и на десяток отсутствующих. Наконец, позади необдуманная реплика младшего лейтенанта Апфельбаума, недавно назначенного возглавлять «Молодежный Союз Защитников Веры, Кайзера и Отечества» и не сделавшего до сих пор ровно ничего полезного на новом поприще. Реплика, явившаяся просто спасительной для полковника Мюллера, позволившая дать выход накопившемуся у него за последнюю неделю раздражению, так сказать, «спустить пары», как у локомотива.

Болван Апфельбаум на вопрос полковника Мюллера «Какие проблемы у Молодежного Союза?» имел наглость ответить «Никаких проблем, господин полковник!» и даже улыбнуться.

И это в тот момент, когда у всех остальных присутствующих, у всего персонала группы «Вест-Вест», у техников, ремонтников и расчетчиков, у полковника Мюллера, у страны, у народа, и даже у самого Кайзера забот и проблем было до черта и больше! И даже сотня самых современных, самых колоссальных по мощности и гениальных до невозможности расчетных машин, будь они хоть типа G5 — да что там, хоть типа G25 — непрерывно работающих все сто тысяч миллионов лет подряд, не смогла бы не то что решить эти проблемы, а даже и полный перечень их составить! А эта свинская собака не имеет проблем в своем дерьмовом «Молодежном союзе»!

Полковник Мюллер начал разнос еще спокойно, по-возможности сдерживаясь, деловым и даже отеческим тоном, но после третьего предложения уже орал, брызгал слюной и стучал кулаком. В вину Апфельбауму было поставлено все — низкая дисциплина членов «Молодежного Союза», отвратительное состояние стенда «Под знаменем Кайзера плечом к плечу с нашими орлами-героями к новым победам, ура!», сорвавшийся из-за плохой погоды футбольный матч между командами пятого и шестого блоков, тупость и разгильдяйство командиров среднего звена, неудачи на западном фронте, и даже само падение базовой конфигурации. Потом, в течение четверти часа полковник предавался нервным воспоминаниям, какой прекрасной и объединяющей была «Молодежка» в его годы, как члены союза собирались ежедневно, и даже чаще, чтобы попеть патриотические песни, изучить новые мудрые наставления старших товарищей, заняться спортом, футболом, боксом, да чем угодно! Просто чтобы подтянуть младших товарищей по тригонометрии и дисциплине! И если уж совсем все было сделано-переделано, всегда можно было, в преддверии сегодняшних грозных схваток, порубиться по-дружески на саблях в гимнастическом зале! Прекрасное было время, ясное и честное, не то, что текущий момент, когда из-за отдельных, всем известных личностей невозможно своевременно снабжать Берлин результатами расчетов. Пусть лейтенант Апфельбаум не воспримет слова полковника как упрек, но в то незабываемое время каждый офицер четко знал, как, в случае необходимости, употреблять личное огнестрельное оружие.