Свен Карстен - Землемер

— Что такое жизнь, господа? — патетически вопрошает Вайдеман тоном провинциального адвоката. — Аристотель утверждал, что все то живое, что движется, потребляет, выделяет и размножается. Паровоз движется, но живой ли он? Нет, ведь он не потребляет и не выделяет. Хотя вы можете сказать, что он потребляет уголь и воду, а выделяет водяной пар и золу. Но эти увертки несерьезны, господа. Паровоз не размножается. И, слава богу! Значит, кто не размножается, тот не живой. Хорошо, Робинзон Крузо на своем острове, движется, потребляет и выделяет, что потребил. Но не размножается. Не с кем! Он что, не живой? Дерево не движется, но оно тоже живое. Коралл, господа! Он не движется, но размножается, растет и ветвится. Согласно последним научным данным, коралл не живой, это просто химический процесс, известь. Но коралл выглядит живым, как дерево. И мы называем его живым. Вытащите его из воды — коралл умрет. Выкопайте дерево из земли — дерево умрет. И его можно будет только сжечь в топке паровоза. Живое дерево в топке неживого паровоза. Это я называю коловращением вещества в природе, господа.

Отлично, нам не удается определить, что же такое жизнь, что бы там не вещал Аристотель, который и сам давно уже не живой. Но мы можем сказать, что все то, что мыслит — живое. В окружающей нас природе мы не видим обратного, каких-нибудь мыслящих кофейников, такого нет. Подчеркиваю — пока нет. Но не будем забегать вперед! Итак, я мыслю, эрго — я живой. Тут надо разделить сознание и разум. Сознание может быть и у неразумных существ. С собакой все не так просто, но разумен ли цыпленок? Сознание у него есть. Вы придерживаетесь другого мнения? А я утверждаю, что есть! Я имею собственное мнение и готов умертвить вас за право его высказать. Вольтер, господа. Итак, дадим цыпленку колотушкой по голове — он упадет без сознания. Подчеркиваю — без сознания, а не без чувств, как утверждают некоторые. Без чувств падают только юные барышни, так как их душит корсет. Запомним, разум есть только у человека, а вот сознание есть у многих существ. Я подозреваю даже, что и последняя медуза в океане наделена толикой сознания. Как бы она иначе охотилась на планктон? Медуза сознает. Она сознает свое место в мире, в ее случае — в океане. Она как бы говорит себе, вот это я, медуза, а вот эта дрянь вокруг — планктон, и пора охотиться. Охота — это сознательный процесс, как же иначе?! Без сознания еще никто не охотился. Медуза осознает себя и свою роль охотника. Как и мы, люди, осознаем себя, свое место в мироздании и свои роли в этом театре жизни.

Пауль вздыхает. Вайдеман, неправильно истолковав этот вздох, принимается уверять господ слушателей, что дальше будет поинтересней.

— Для понимания того, что я собираюсь сказать ниже, господа, это необходимо. Прошу вас потерпеть.

Итак, все, что сознает себя и мир вокруг — живое. Это аксиома. Конечно, сознание может быть разным, нельзя сравнивать человека и, скажем, муравья. Муравей, без сомнения, осознает себя, свою роль в муравейнике и небольшой кусок пространства вокруг. Он не мыслит словами, как мы — вероятно, его мышление образное. Но даже и при мышлении образами — таком, как у египтян, а мы знаем, что они мыслили пиктограммами — так вот, даже при таком типе мышления остается открытым вопрос: а как эти знания помещаются в голове муравья?! Это же сложные абстрактные концепции — муравьиная королева, подчинение, дорога к месту охоты и домой, выращивание потомства из яиц. При голове размером с рисовое зернышко, наверняка, очень непросто оперировать такими концепциями. Я уж не говорю о том, чтобы запомнить все эти повороты между травинками. Как же это все помещается в бедной муравьиной головке?!

Вайдеман делает театральную паузу и поднимает палец.

— А никак! Вся эта бездна знаний никак не помещается в голове муравья, она просто физически не может там поместиться. Где же она, в таком случае, где же размещаются все эти муравьиные пиктограммы? Да везде! Везде и нигде одновременно. Вы шокированы, господа, вы спрашиваете себя, как такое может быть?! Не личные ли беспочвенные фантазии излагает нам тут Андреас Вайдеман? О, нет, это не фантазии, ведь доказанные экспериментами гипотезы становятся фактами, непреложной истиной. А события последних нескольких месяцев полностью и исчерпывающе доказали миру мою правоту. Знания не в голове, господа! По крайней мере, не все знания в голове. Знания где-то там, рядом, вокруг нас! Все, наша память, картины детства, наши передуманные когда-то мысли, все это и возле нас и бесконечно далеко. Как неощутимая эфирная субстанция, эманация знаний, памяти и навыков пронизывает весь мир, каждый камень, каждое живое существо, как излучение радия, как некий связующий все и вся кисель. А наш мозг, как и мозг муравья — только телефонный аппарат, по которому наш разум ведет непрерывный диалог с этим эфиром. Телефон без проводов, как наша сеть гелиографов, только неизмеримо совершеннее и быстрее. И океан знаний вокруг нас, знания каждого живого или умершего существа, всех что когда-либо существовали, думали и сознавали.

Он же говорит про мир духов, осеняет Пауля, призраки — это не души умерших, это их знания! Что за неожиданная идея!

— Вы спросите, господа, как же наш разум ориентируется в этом безбрежном море всевозможных знаний и памяти всех мыслимых существ? Очень просто, так же как и вы не испытываете трудностей с телефоном — надо лишь правильно назвать номер абонента! Наш разум, пытаясь что-то вспомнить, вызывает номер своего склада памяти, как номер несгораемого шкафа в банке, соединяется с ним и получает результат. Конечно, хранилища не маркированы цифрами, нет, это действует как-то иначе, науке еще неизвестно как именно все устроено. Но можно быть уверенным — и это тоже когда-нибудь будет выяснено.

По обычному телефонному аппарату, господа, можно вызывать различные номера, это общеизвестно. Так и наш мозг под гипнозом может соединяться с любыми произвольными хранилищами памяти, то есть, совершать то, что в обычном состоянии для него представляется невозможным. Ввергнутый в каталепсию субъект может в подробностях рассказать жизнь давно умершего человека, причем проделать это от первого лица, как бы смотря на мир чужими глазами. Естествоиспытатели делают ошибочный вывод, полагая, что гипнотик вспоминает свою прежнюю жизнь — якобы он сам, в прошлом своем воплощении, был египетским фараоном или индийским магараджей. Нет, никем этот субъект не был, просто гипнотическое внушение сбило его внутренний механизм выбора номера, заставило соединиться с чужим хранилищем памяти. А так как мертвых много больше, чем живых, то гораздо более вероятно установить контакт с памятью кого-то давно умершего. Сколько несчастных безумцев страдает по домам умалишенных, утверждая, что они — это не они, а кто-то другой, Наполеон или царь Иван Ужасный. Болезнь сдвинула их разум, произошло ошибочное соединение — и вот они просыпаются одним прекрасным утром с памятью Наполеона в голове. Вернее, их внутренний телефон связывает теперь с памятью этого великого француза. И происходит такая настройка именно во сне.