Свен Карстен - Землемер

— Сначала вы сказали нам — десять! Пусть пять, хорошо, — полковник говорит совершенно спокойно, но это спокойствие прерии перед неизбежным торнадо. Вайдеман фыркает, качая головой, сплевывает табачные крошки на пол. — Через пять минут Штайн возвращается, и что?

— Он совершенно переменился, господин полковник, он выглядел как психически больной.

— Вы не обратили внимания, все ли пуговицы на его пальто были на месте?

— Никак нет, господин полковник, на это не обратил.

— На что же тогда?

— Его руки были в крови, кожа содрана. Я тогда не придал этому особого значения, Штайн мог пораниться, когда закрывал дверь кабины подъемника на точке «Дора».

— А мог пораниться и раньше, когда убивал майора Райхарта? Не так ли, обер-лейтенант?

— Так точно, мог, господин полковник.

— То есть, Штайн отсутствовал пять минут, потом вернулся с окровавленными руками, майора Райхарта находят убитым, а вы не придаете этому особого значения? Так что ли, обер-лейтенант?

Эберт молчит, уставившись в переносицу императора на портрете. Кадык его так и ходит, словно Феликс пытается сглотнуть и не может.

— И что же было дальше?

— Я отвел поручика… отвел Штайна в санитарную часть, к военврачу Либерзону. Господин военврач осмотрел Штайна, но не нашел ничего серьезного, кроме ссадин и синяков.

— Синяков? Ну, конечно, Райхарт должен был защищаться…

— Никак нет, господин полковник, синяк был на ноге, это от ордена.

— Какого еще ордена?

— У Штайна в кармане брюк находился военный орден на ленте. Когда Штайн упал при выходе, орден врезался ему в кожу бедра. Отсюда синяк, господин полковник.

— Что за ерунда? Откуда у него орден? Майор, вы что-нибудь понимаете?

— Украл у меня, — бормочет Вайдеман, яростно грызя сигару. — Я забыл его в штанах, черт!

— Не могу знать, господин полковник! — выпаливает Эберт.

— Какой это был орден, как он выглядел? — вступает Зайденшпиннер.

— Восьмиугольная звезда, господин майор… господин полковник. Желтый металл, вероятно, золото. В центре эмалевый круг, украшен бриллиантами. На лучах звезды тоже бриллианты. Круг синий, господин полковник.

— Голубой, — ворчит Вайдеман. — Круг голубой.

— Святой Стефан, — пораженно говорит полковник. — Откуда у Штайна может быть орден святого Стефана? Он что, послан государем?!

— Какое, он украл его у меня, а я у тебя, старый ты пердун, — в полный голос произносит Вайдеман.

Зайденшпинер лихорадочно просчитывает варианты, прикидывая реакцию Берлина на арест и возможную гибель при аресте прибывшего инкогнито полномочного военного контролера. Как бы не повернулось дело, мудрый Шпиннер собирается остаться в стороне.

— Пардон, господин полковник, — шепчет он сконфужено. — Мне нужно на минуту выйти. Что поделаешь, старость — не радость.

Майор выскальзывает из кабинета, цыкает на ординарца и поспешает в конец коридора, в клозет, где с облегчением затворяется на ближайший час. Приступ геморроя, господин полковник, уж не взыщите.

Полковник, в большом раздумье, бессознательно барабанит пальцами по крышке стола сигнал «угроза окружения, общий отход, перегруппировка». У поручика Эберта, невольно прочитавшего знакомый код, появляется слабая надежда избежать отправки рядовым на фронт и даже отделаться не очень значительным взысканием.

— Хорошо, обер-лейтенант Эберт, — говорит, наконец, полковник. — Пока мне все ясно. Расскажите теперь все с самого начала, абсолютно все, как вы впервые увидели поручика Штайна, как он себя вел, как выглядел, что говорил…

Поручик Штайн в этот момент, хоть и не может говорить, так как тяжело и судорожно дышит ртом, выглядит молодцом, да и вел он себя только что соответственно — несмотря на страхи, все получилось просто прекрасно и даже не очень быстро. Он был на высоте. На очень большой высоте, так высоко он, скажем откровенно, в жизни не забирался, просто горные кручи, слепящий снег, полет орла, покорение вершины и совместный с Франкой спуск верхом на лавине. Теперь он дышит Франке в ухо, а Франка обнимает его обеими руками за шею. Жесткие гимнастические маты кажутся Франке постелью из лепестков роз, и она готова не вставать целую вечность, лишь бы поручик вот так лежал и не двигался. Ну, он, конечно, может и подвигаться, но не сейчас, пожалуйста, попозже.

За спиной Пауля скрипит дверь класса и тонкий детский голос произносит:

— Вы не видели здесь мою кошку?

Пауль мгновенно перестает дышать вовсе и обращается в слух, остро ощущая всю незащищенность своей голой спины. Франка с усилием приподнимает голову и, вытягивая шею, пытается разглядеть поверх плеча Пауля, кто это там ищет кошку, да еще в такую минуту. Какой-то мальчик, похоже.

— Нет, маленький, — говорит она ласково, стараясь утвердиться на локтях, хотя поручик, только что такой невесомый, тянет теперь не иначе как на целую тонну. — Мы, к сожалению, не видели твоей кошечки.

— Совсем-совсем не видели? — не верит мальчик.

— Совсем-совсем, сладенький, — говорит Франка. — Мы спали и не видели никаких кошечек.

— Вы тут спали? — удивляется мальчик. А Пауля удивляет его наивность. — У вас нет дома?

Франка, тем временем, нашарила рукой платок и даже ухитрилась этот платок расправить. Пауль чувствует, как широкое легкое полотно ангельским крылом закрывает его потную спину. После этого можно и повернуться, только осторожно. Пауль сползает в сторону и занимает позицию сбоку от Франки, теперь ему виден их неожиданный гость.

Действительно, мальчик. Самое большее шесть или семь лет, теплая аккуратная курточка, штаны заправлены в высокие вязаные носки, на ногах добротные ботинки, на голове картуз. Через плечо висит парусиновая сумка наподобие тех, какими пользуются письмоносцы, изрядно набитая и тяжелая на вид. Мальчик во все глазищи разглядывает странных людей, подумать только, спят в школе на полу! Особенно его, похоже, заинтересовал тот факт, что Франка всего лишь в одном ботинке. Франка садится на матах, придерживая платок у груди руками, кусок ткани не очень широкий и от этого движения Пауль оказывается частично выставлен на обозрение, приходится ловить ускользающий край и прикрываться заново. Мальчика, похоже, чужие заботы не волнуют вовсе, он снова весь в поисках кошки, присаживается на корточки и принимается заглядывать под парты и гимнастические снаряды.

— Бьянка, Бьянка, миц-миц-миц!..

И кошка, представьте себе, находится! Из угла комнаты сначала раздается осторожное мяуканье, а потом появляется и сама Бьянка, толстое трехцветное создание, очень пушистое. Похоже, она пряталась за какой-то коробкой, непонятно только, как же она ухитрилась проскочить в помещение? Не иначе — когда Пауль, выходя за дровами, оставил входную дверь приоткрытой. Мальчик берет кошку на руки, вернее, пытается взять, но кошка очень большая — она висит мешком, схваченная поперек груди, задние лапы еще на полу, передние безвольно болтаются, голова завалилась набок, как у дохлой. Мальчику даже приходится присесть на пятки, настолько кошка тяжела.