Ким Робинсон - Черный воздух. Лучшие рассказы [сборник litres]

Страх парализовал. Казалось, я никогда не избавлюсь от действия наркотиков, подсунутых Джереми, я все еще противлюсь навеянным ими галлюцинациям. Пришлось в буквальном смысле слова остановиться, как вкопанный, замереть столбом, опереться на трость.

Тут-то я и услышал их шаги. «Банши» Генри Кауэлла начинается со скрежета ногтей о «верхние» струны открытого рояля – так вот, той же музыкой откликнулись на звук шагов мои нервы. Однако шаги (трех, а может, четырех пар ног) стихли спустя секунду после того, как я остановился.

Сердце в груди забилось с такой силой, что какое-то время я совершенно ничего больше не слышал. Глубокий вдох помог слегка успокоить его. Ну, разумеется, за мною следят, что может быть логичнее? А впереди, в моем кабинете…

Я двинулся дальше. Подхлестнутый порывом ветра, дождь зарядил сильнее. Проклятье… попробуй расслышать хоть что-нибудь, когда повсюду вокруг стучат капли, и ты – словно бы посреди вселенского «плюк-плюк-плюк», однако теперь, зная о слежке, я слышал за спиною шаги трех или четырех (скорее все-таки трех) человек, идущих сзади в ногу со мной.

Пора двигать в обход: вместо того, чтоб следовать дальше по 21-й, свернуть к западу, на Пенсильвания-авеню, и поглядеть, что станут делать преследователи. Приостановившись и не услышав шума приближающихся машин, я быстро миновал «зебру» (вот только упершейся в поребрик трости чуть не потерял), а на той стороне развернулся к проезжей части лицом. Эхолокатор очков засвистел на высокой ноте, дав знать, что преследователи приближаются, хотя шагов их я в шуме дождя не слышал. Истовее, чем когда-либо прежде, помянув очки добрым словом, я повернулся вперед и как можно скорее, однако без неестественной спешки отправился дальше.

Ветер, дождь, электрический гул и шипенье колес проезжающей мимо машины… Этой ненастной весенней ночью Вашингтон был необычайно пустынен и тих. Хлюпанье шагов за спиной вновь зазвучало отчетливее. Пришлось собраться с духом и шагать как можно ровнее, словно ни о какой слежке мне неизвестно. Словно я просто решил поздней ночью прогуляться до собственного кабинета…

Дойдя до 22-й, я снова свернул на юг. Обычно на Пенсильвания-авеню таким образом никто не возвращается, но эти люди последовали за мной. Возле университетской клиники оказалось слегка оживленнее: прохожие слева и справа, по ту сторону улицы несколько человек обсуждают какой-то фильм, еще кто-то встряхивает и складывает зонтик, машин значительно больше… однако шаги за спиной не умолкли, лишь поотстали, сделались еле слышны.

Стоило мне подойти к Библиотеке Гельманов, пульс вновь участился, в голове замелькали всевозможные планы – один за другим, один за другим… и каждый по-своему неудовлетворителен. Снаружи преследования не избежать. По определению. А вот в здании…

Эхолокатор засвистел, предупреждая, что Библиотека Гельманов прямо передо мной, и я поспешил в фойе, к лифту на шестой и седьмой этажи. Промах мимо дверей… прилив адреналина… да вот же, вот двери, левее! Под топот преследователей, поднимающихся по ступеням за мной, я проскользнул внутрь, свернул налево, в единственную кабину, и нажал кнопку седьмого этажа. Створки дверей замерли в ожидании… но, к счастью, вовремя сдвинулись, и лифт повез меня наверх. Одного.

Есть в Библиотеке Гельманов одна странность: на шестой и седьмой этажи (в помещения, не принадлежащие библиотеке) по лестницам не попасть – разве что по пожарным, но эти расположены снаружи и накрепко заперты. Дабы добраться до моего кабинета, хочешь не хочешь, придется воспользоваться единственным лифтом, на что я не раз раньше жаловался, так как люблю пройтись. Теперь же сие обстоятельство оборачивалось мне на пользу, позволяя выиграть немного времени. Едва лифт остановился на седьмом этаже, я вышел в коридор, нажал на все семь кнопок и побежал к своему кабинету, перебирая связку ключей в поисках нужного.

Ключ от кабинета не находился.

Замедлив шаг, я снова перебрал ключи в связке по одному, нашел ключ, отпер дверь кабинета, распахнул створку пошире и подпер стопором у основания. Теперь архив. Выдвинув средний ящик, я с осторожностью сунул руку под ту самую папку.

Мышеловка исчезла. Они уже знают, что мне обо всем известно.

Не могу сказать, долго ли размышлял – вряд ли очень уж долго, хотя в голове бешено промелькнули многие дюжины новых планов. В конце концов я подошел к столу, достал из верхнего ящика ножницы, по шнуру компьютера на столе ощупью добрался до электророзетки возле архивного шкафа, выдернул штепсель, раскрыл ножницы как можно шире, сунул кончик лезвия в гнездо розетки, вогнал поглубже, что было сил провернул…

Кр-р-рак!

Недолгая судорога сменилась невыносимой болью, пронзившей все тело. Отброшенный разрядом тока к архивному шкафу, я без сил осел на колени.

(Какое-то время, в молодости, я воображал, будто у меня аллергия на новокаин, и зубной врач сверлил мне зубы без анестезии. Ощущения ужасающие – можно сказать, боль за гранью обычной боли. Точно так же вышло и с этим ударом тока. Позже я расспросил о поражениях током брата, электрика, и он сказал, что нервная система действительно способна выдержать удар переменного тока частотой до шестидесяти циклов в секунду [47] Цикл в секунду – то же, что 1 герц. .

– Попадешь под удар – всегда получаешь подобную встряску, недолгую, но ощутимую.

Еще он сказал, что промокшие ботинки могли меня погубить.

– При поражении электричеством мускулы сводит так, что контакта с источником не разорвать. Это и может привести к смерти. Тебе здорово повезло. Волдырей на пятках после не обнаружил?

(Да, обнаружил, и еще какие.)

С трудом поднявшись, превозмогая страшную боль в левой руке и гул в ухе, я вернулся к столу. Очки (уж очень громко пищат) снял и пристроил на книжной полке, обращенной к двери. Проверил радио – электричества нет. Но удалось ли мне вырубить весь этаж? Выглянув в коридор, я поднял взгляд к потолку. Да, света нет. Отыскав на столе увесистый степлер и стакан для воды, я положил их рядом с архивным шкафом, снял с книжных полок все пластиковые многогранники (сфера – совсем как большой шар для бильярда), сложил возле шкафа и их, а напоследок подобрал с пола оброненные ножницы.

Из коридора донесся звук отворяющихся дверей лифта.

– Темень тут…

– Чш-ш-ш.

Неуверенные шаги. Приближаются.

Я осторожно подкрался к двери. Теперь мне явственно было слышно: их только трое. Вспомнив о свете из кабины лифта, я отодвинулся в глубину кабинета: на свет соваться не стоило.

(Однажды Макс Каррадос, попавший в схожее положение, просто заявил обидчикам, что вооружен пистолетом и пристрелит первого же, кто сдвинется с места. В его случае трюк сработал, но теперь-то я понимал: план этот жутко ненадежен.)