Аусиньш Эгерт - Дети серого ветра [СИ]

Думаю, уже понятно, что все заявки о желании видеть текст опубликованным — не более чем слова. А реальный интерес — удержать меня в процессе и сохранить возможность пользоваться моим временем и нервами ради одной простейшей цели: иметь в доступе живого человека, в которого можно безнаказанно сливать напряжение. И это уже давно пора было прекращать. Это видел и посредник. Им же было произнесено слово «шлик». Я определяла как «расчесывание корост». К сожалению, со стороны — даже подойдя очень близко — он не смог увидеть, что коросты подруга расчесывает не героями, как обычно делается, когда понятие «шлик» употребимо для определения назначения текста. Она это делала моими руками, поскольку требовала именно от меня, чтобы я написала, как ей надо, зная прекрасно, что заказанный ею индивидуальный фансервис противоречит моей этике, чувству прекрасного и взглядам на жизнь. И продолжая вышибать из меня это многочасовыми истериками, ничуть не смущалась происходящим.

В принципе, сохранить лицо автор всей неаппетитной истории вполне могла. Даже после выкладки для закрытой группы первой версии, дружно обруганной всеми читавшими. Для этого надо было всего-то извиниться перед читателями, признать свою роль в случившемся, заявить, что текст ценен именно в этом виде, удалить блог, где он публиковался для группы, и закрыть тему. Задавать вопрос, почему это не было сделано, поздно и бессмысленно, но так вышло, что у меня есть ответ. Из письма, полученного от бывшей подруги, так неубедительно изображавшей соавторство, двадцать четвертого декабря восемнадцатого года. После публикации двадцать пятой главы. Приводить его целиком не буду, оно все-таки личное, но фрагменты процитирую (с сохранением орфографии и пунктуации).

…О границах. Спасибо, что я их хотя бы начала осознавать в отношениях с другими. Я не про слияние или что-то в этом духе, я про право их проводить там, где я считаю нужным и не убиваться об это, назовем это так. Я опасаюсь не соглашаться, потому что боюсь, что меня отвергнут. Ты можешь мне не верить, да и не поверишь, но тогда в феврале я не хотела продолжать с (третьей соавтором, потребовавшей удалить ее текст), но не знала, как сказать, ну и оставила все на самотек. <���…> Когда не хочешь, но продолжаешь, потому что «нет» сказать невозможно и еще страшнее. Спасибо, что теперь я вижу эти связи, причем не только в этих отношениях.

Процитированное заявление, разумеется, не соответствует реалиям: всего-то через полгода после этого письма экс-соавтор очередным посланием на имейл спросила меня, нельзя ли ей получить доступ в закрытую группу, где обсуждается текст, под фейковым аккаунтом и без права оставлять реплики, чтобы знать, что в этой группе происходит. Но бог с ней, это не первая ее ложь.

Еще часть ответа содержится в определении «литературная игра». Типичная «литературная игра» чем-то похожа на морскую свинку. Да-да, не литература и не игра. Проекты, заявленные подобным образом в сети, не доводятся до конца, повторю, в девяносто пяти случаях из ста, и так происходит именно по тем причинам, о которых я рассказываю. В формате, называемом «литературной игрой», нет и не может быть места этике, этикету и здравому смыслу, поскольку в мире фантазий одного человека другой может присутствовать только как объект или отражение в личности автора фантазий. Если мир создается двумя людьми с нуля, с пустого листа, абсолютно равноправно — это литература. И игра — в, пожалуй, высшей точке своего развития. Но когда соавтора приглашают в уже готовый мир, ему может светить только роль объекта с частичной свободой воли, и цель подобного хода, как правило, в том, чтобы за счет живого человека, засунутого в любовно построенную мясорубку, подтвердить некую ценную идею, вынесенную в мир фантазий из персональной реальности. Обычно крайне недружественной. Такая «литературная игра» не имеет ничего общего ни с игрой в привычном смысле слова, ни с литературой. Единственное, с чем она имеет много общего, — это игра по Берну. Ломать такие игры я умею лет двадцать. И подруга об этом в курсе довольно давно, в примерах и деталях. Однако пришла она со своей странной идеей именно ко мне. Помогла ли ей эта игра как-то улучшить жизнь? Нет, конечно. Сделала ли она из этого какие-то выводы? Тоже, естественно, нет. Положение дел не изменила ни встреча с реалиями, ни необходимость признать факты, больно ударившие в лоб. Второй фрагмент из того же письма это раскрывает вполне очевидно.

Благодаря тебе я теперь знаю, что то, что маскировалось под творчество, это такая форма зависимости, помогающая справится с физической болью, виной и внутренним напряжением. И, разумеется, как и всякий наркотик, в долгосрочном периоде не работает и не помогает. Я пытаюсь делать из этого тексты и истории, с разной степенью успешности, но в базе это именно зависимость. И за то, что я это теперь знаю всей шкурой, тоже спасибо. Мне нельзя в эти эмоции, этот треш надо прекращать сразу. И у меня есть словарь, чтобы это описать и начинать разгребаться. Плохо, что я смогла это сформулировать и понять так поздно, потратив кучу твоего времени и сил.

Я благодарна тебе за опыт совместного написания текста, и очень многому научилась, даже когда уже не участвовала толком, а только смотрела, как это делаешь ты. Сама я могу уверенно писать только тексты, в которых каждое утверждение имеет пруф, и выводы делаются из них. Именно это позволяет мне делать статьи, но это же не позволяет писать нормальный художественный текст и показывать его кому-то. Меня накрывает панической атакой при любом выкладывании любого текста, но если с аналитическими записками эффект можно снизить пруфами, то с художественным это не работает. И… Я никогда. Никогда не собиралась присваивать твой текст, выдавать его за свой или делать еще что-то в этом духе. И не делала этого. И даже если все будут считать иначе, я буду для себя знать, что это не так.

Личность и этику автора идеи оставим в покое, хотя бы за отсутствием обоих возможных предметов обсуждения. Оставим в покое также и вопрос о целях письма, они очевидны, и ни я, ни мои интересы не присутствуют в списке. Письмо вполне стандартно. Так пишут, адресуясь другому, чтобы выяснить отношения с собой. Не знаю, сама ли она изобрела метод, или ей посоветовали, это дело не мое, и ответ на этот вопрос никакой принципиальной разницы не создает. Судя по дальнейшим событиям, изменений к лучшему как не было, так и нет. И быть не могло, поскольку этому письму предшествовали жалобы посреднику на злую меня, отобравшую игрушку, из-за чего избежать встречи со своим поведением в своей настоящей жизни не получилось, и теперь все ужасно плохо. Ничего нового, так пытаются делать многие. И вот почему.