Яна Завацкая - Рассвет 2.0

— А-а, это тебе Кэдзуко наплел, — протянул Ник, — они тут мутят чего-то. Сам не понимаю.

— Но ведь ты сам историк. Ты-то как считаешь?

— Да видишь ли, я-то ГСО не занимаюсь. Я экономический историк. Изучаю раннюю эпоху Коммуны. Там ведь очень интересно было с собственностью, с экономикой. И не только у нас, везде было тогда похоже. Такие споры идут, представляешь, некоторые называют эту эпоху НЭПом. Непонятно, с какой стати НЭП, ведь это «новая» политика, а что там нового вводилось? В том-то и дело, что с самого начала существовала многоукладность, и она была актуальна до тех пор, пока у нас не построили основную производственную инфраструктуру — пищефабрика, к примеру, позволила снабжать город бесплатной едой, и сразу начали отмирать частные хозяйства, которые после революции очень сильно разжирели — бандиты им больше не угрожали, а нищей рабочей силы полно. Дороги и транспорт позволили доставлять все необходимое из остальных регионов СТК… Развитие планового хозяйства тоже интересно шло. В общем, про это я долго могу, ты меня останавливай.

— Почему, интересно же.

— Это мой хлеб. А насчет ГСО — это тема как раз Кэдзуко, Евы, и еще трое у нас этим занимаются, но у тех не настолько все мрачно. И они больше специализированы, например, Славка — военный историк, он смотрит, как там у них с тактикой было, с вооружением, тоже очень интересно, кстати.

— Значит, думаешь, Кэдзуко сгущает краски?

— Да, я слышал его немного, хотя, повторяю, это и не мое. Конечно, от себя могу сказать, время было сложное, бывало всякое. Воронков так точно не ангел. Опять же, например, семьи владельцев завода они реально прибили, ну это ты знаешь. Но Кэдзуко… он куда-то уже, по-моему, не в ту степь залез.

Ник заметно помрачнел. Похоже, я задел что-то неприятное, это давно его терзало изнутри, и он старательно избегал мыслей об этом.

Ну да. Это я же, как дурак — если меня что-то беспокоит, тревожит, мне что-то не нравится — так я немедленно кидаюсь голой задницей на ежа и начинаю с этим разбираться любой ценой.

Нормальные люди живут своей жизнью, исследуют свой узкий участок и не мешают другим иметь особое мнение.

Я допил свой пивас. Со здоровым образом жизни на сегодня все.

— А давай Динке позвоним! — предложил Ник. — Сразу и договоримся насчет встречи.

Я возвращался домой уже с Евиным списком, внесенным в тот же блокнот; с копиями документов, которые жаждал прочесть; с твердым намерением на днях посетить еще музей ГСО; с договоренностью о скорой встрече однокашников; с впечатлением от Дины, выросшей в уверенную красивую молодую женщину, по-прежнему насмешливую и звонкую. Я подустал сегодня, и мне еще предстояла реа-тренировка — утреннюю можно считать за небольшую разминочку. Но уж после тренировки я расслаблюсь, никаких сегодня документов, никаких занятий, вообще никакой работы, лягу на диван и буду плевать в потолок, точнее, посмотрю какую-нибудь пассивку, даже участвовать в интерактивных сериях не хочется. Нам, интровертам, все это общение — что кирпичи на спине таскать…

Я вышел из лифта и замер. Коридор, ведущий к моей двери, перегораживала массивная фигура незнакомца, рассевшегося на ступеньках.

— Здорово, Чон! — произнес лениво пришелец, и до меня наконец дошло. Ну конечно же! Витька Ерш. Но я не ожидал увидеть его именно сейчас, и вообще так быстро.

— Привет, Ерш! Ты что, позвонить не мог? Я бы пораньше…

— Да я недолго тут жду. Ну — можно к тебе?

Ерш поднялся, за его спиной обнаружился гигантский оранжевый рюкзак, прислоненный к стене, к рюкзаку приторочена толстая сумка.

— Конечно, заходи, в чем вопрос.

Дверь открылась, узнав меня. Надо будет записать Витьку как второго жильца, чтобы ему не приходилось в случае чего сидеть на ступеньках.

— Можно в душ сходить?

— Конечно.

Едва дверь душа закрылась, я сообразил, что вообще-то хотел в туалет. Ладно, потерплю. Я пошел к себе, достал второй комплект постельного белья — тоже надо будет заказать еще. На диван стелить не слишком удобно, но Витька разберется. Два полотенца… правда, он сейчас в душе, но надеюсь, найдет там чистое. Что еще нужно? Не знаю, сейчас спросим.

Витька мылся долго, минут, наверное, сорок, так что мои собственные потребности разыгрались уже не на шутку. Наконец он вышел, ванная после него была полна пара, а сток забит волосами — я залил душ наноочисткой, вроде волосы она должна растворять.

Когда я наконец вышел, Витька деловито занимался переборкой своего рюкзака и сумки. Чего там только не было — целый шкаф, наверное, впихнул; одежда на все случаи жизни, от плавок до меховой куртки, шлепки, ботинки, резиновые сапоги, какая-то электроника…

— Стас, ты бы не мог ужин заказать? — попросил Витька. Я, конечно, собирался поужинать вместе с ним, может, даже бутылочку раздавить, но сейчас ведь еще рановато. Однако если Витька голоден…

— А чего сам-то не заказал?

— Да у тебя на коквинере авторизация стоит.

— Ну и авторизовался бы, сложно, что ли?

Витька положил вещи и повернулся ко мне.

— Слушай, Стас… я хочу сразу кое-что объяснить. Ты ведь наверняка посмотрел, чем я занимался все эти годы.

— Конечно.

— Я художник. И понимаешь, так получилось, что эти годы я не служил. Поэтому авторизоваться мне бесполезно — я изгой в этом мире. Ни хлеба, ни какого-то обеспечения мне никто не даст. Конечно, я и сам беру… это всего лишь вопрос добровольных договоренностей. Я не голодаю…

Витькина фигура не оставляла в этом никаких сомнений. Мощное абдоминальное ожирение, такое редкое в наши дни, свидетельствовало как об избыточном питании, так и о том, что нормальной социомедицинской опеки Витька все-таки не получал.

Художник. Мне почему-то вспомнился Цзиньши с его проклятиями Службе. Ну что ж, может, человек так самовыражается. Он не считает нужным что-то давать обществу. Он — гордая птица. В отличие от всех нас, обывателей и приспособленцев.

— Вселенский разум! Ну ладно, конечно, я закажу. В коквинере я тебя вообще могу авторизовать как гостя, питаться можешь самостоятельно. А вот какие-то вещи заказывать — это сложнее. Я даже и не знаю, если честно, как с этим жить… ну будешь говорить мне, я тебе закажу, что хочешь.

Мы сели за ранний ужин. Я взял только овощи с соевым соусом, а вот Витька, авторизованный быстренько как гость, себя не обидел — его блюдо было завалено отборным мясом «8 драгоценностей» с соусом хойсин, рисом, тут же на отдельной тарелочке Витька сервировал сыры; бутылка незнакомого мне, но явно редкого французского вина в ведерке со льдом и два пузатых дымчатых бокала венчали трапезу.

Мы выпили за встречу. Вино оказалось слегка терпким, необыкновенно вкусным. Я сохранил название в памяти комма — вот так живешь и не знаешь, что стоит потреблять. Витька в потреблении явно разбирался лучше меня.