Яна Завацкая - Рассвет 2.0

— Ну да, именно потому и Советы формируются по месту Службы, а не по месту, скажем, жительства или работы, — ввернул дядя Рей.

— Мы можем быть уверены, что человечество сможет и поддерживать существующую систему производства, и еще больше развивать и автоматизировать ее, и изучать Вселенную… собственно, это и происходит. И все это — без опоры на некую духовность, идеологию, просто с помощью правильной общественной организации. Через несколько лет стало ясно, что выбранный путь был правильным. Все население полностью поддерживало идею Службы. Вскоре партия за ненадобностью была ликвидирована, управление прекрасно шло через Советы. И сейчас институты общественного мнения дают результаты поддержки Службы, близкие к 100%.

— Только близкие, — мрачно заметил я. Что-то в последнее время часто мне попадаются эти доли процента, недовольные нашей системой Службы. Мама кивнула.

— А что ты хочешь? Ничего стопроцентного в природе и обществе не бывает. Всегда найдется какой-нибудь гениальный, по его мнению, но непризнанный творец, которому три часа общественно полезной работы в день мешают по-настоящему самореализоваться! Впрочем, я догадываюсь, о ком ты…

— А о ком? — поинтересовался Рей. Мама начала рассказывать о Ерше, а я сидел и почему-то сгорал от стыда. Даже уши покраснели. Хотя чего мне стыдиться, казалось бы, я же просто помог людям.

— Н-да… я вот тоже в свое время был таким оболтусом, — вздохнул Рей. Мама энергично замотала головой.

— О чем ты говоришь? Здесь нет ничего общего! Ты не хотел работать, потому что принадлежал к классу эксплуататоров и совершенно справедливо не видел никакого смысла в так называемой работе по торговле на бирже или просиживании штанов в высших менеджерских, по сути, бюрократических кабинетах. Ты принадлежал к классу паразитов — точно так же, как и те паразиты, которые считали, что якобы работают. А когда тебя из него выкинули, ты резко захотел работать — но у тебя не было возможности. Разве это не так?

— Ну конечно, ситуация была совсем другая! — согласился Рей. — Но вообще паразитов у нас было много.

— Паразиты были из класса паразитов, эксплуататоров. Некоторые пытались изобразить безработных такими паразитами, но это же естественное стремление буржуазии расколоть пролетариат и натравить его на самых беззащитных. Да, существовали безработные, которых даже государственная система не могла заставить трудиться — но в основном это были психически больные, наркоманы, алкоголики, то есть те, кого эта система полностью сломила, кто уже не мог это все выдерживать. Ведь она и рассчитана на психический слом. Сначала ломали людей, а потом на голубом глазу заявляли: почему это мы должны нести ответственность за тараканов в головах взрослых людей…

Я поразился: мама говорила с таким ожесточением, какого я давно у нее не видел. Рей придвинулся к ней ближе, обнял за плечи.

— Да, Леа, я помню. Я через все это прошел и даже второй раз побывал мертвым, перерезал ведь себе вены с отчаяния, дурак. Если бы ты тогда мне не встретилась — сейчас я был бы обыкновенным пеплом.

Мама, казалось, чуть успокоилась.

— Все говорят об ужасах и бедствиях Зоны Развития. Да, она представляла собой ад. Но мало кто понимает, что не меньший ад — только другое его отделение — был и в Федерации. Там не умирали от голода, там просто резали себе вены или передозировали наркоту. Мертвому все равно, признают его право на страдание или нет. Он в любом случае мертв.

— Да, и сейчас совсем другая ситуация, — Рей встал, чтобы отнести свою чашку в коквинер, — и говорить даже нечего.

— Вот именно. И этот оболтус с женой, которые живут у Сташа, — это как раз именно паразиты.

Мама повернулась ко мне. Ее серые глаза молодо сверкали.

— Я считаю, ты должен указать им на дверь, Сташю. Ты вырос мягкотелым, увы. Так нельзя! То, что ты позволяешь им паразитировать на тебе, — это одно, а то, что ты поощряешь вот такое поведение — это вредит обществу. Вообще хорошо бы даже поставить вопрос об их поведении на Совете. Просто приди на заседание Совета и поговори об этом. Или с депутатом каким-то поговори…

— Мам, — мне не хотелось спорить, — я уже поговорил с Динкой. И у нас встреча назначена. Я уверен, мы придумаем какой-то выход.

Несмотря на размолвку с мамой (вот умеет она подкольнуть тем, что я вырос не такой стальной и несгибаемый коммунист, как отец), я бы с удовольствием посидел со стариками хоть до ночи, тем более, что домой возвращаться не тянуло. Но у меня сегодня вечером было назначено еще одно дело.

Пока я шел домой, чтобы переодеться, размышлял о сегодняшнем открытии в отношении Ерша со Стрекозой. В принципе, я мог бы догадаться, что они подворовывают. В магнитке я почитал еще раз декларации группы «Бомба» и пару интервью Ерша. Что ж, какой-то идейный смысл в этом был. Ведь у нас уже нет частной собственности, не пора ли изменять отношение и к личной? Почему в самом деле мы цепляемся за какие-то личные вещи — любимую куртку, старенький планшет, еще со школы, особенно красивую подушку на шезлонг, подаренную близким человеком статуэтку… Вот эти туфли Ани — пусть они уникальные, ортопедические, да еще дизайнерские при этом, пусть вторых таких у нее не будет; но почему нужно цепляться за вещи? Не то, чтобы я с этим согласен, но ведь и смысл какой-то в этом есть. Мы же коммунары. Мы не должны вроде как страдать вещизмом.

Вот только почему Ерш со Стрекозой не объясняли свои поступки идейным образом, а позорно и жалко врали?

Ненавижу вранье, а вранье в глаза, наглое, когда собеседник точно знает, что это не так — доводит меня до белого каления. Лучше и не вспоминать, а то я их точно выгоню прямо сейчас.

Мне было не до того. Меня ждала Марсела.

Мы встретились с Марси у входа в спорткомплекс. Конечно, такое приглашение более естественно выглядело бы зимой, когда детвора в Кузине даже по улице передвигается на коньках или лыжах, а каток — любимое место досуга для горожан. Но кто мешает покататься на коньках и летом? В Центральном спорткомплексе имени Воронкова (кстати, говорят, Ворон в бытность свою председателем КБР и пробил в Совете его строительство) даже целых два искусственных катка — на одном тренируются спортсмены, на втором каждый вечер (днем тоже спортивные секции) устраивают катание для просто желающих.

Это спорткомплекс у нас так и называли — Воронковка. Пошли на Воронковку, поплаваем или покатаемся…

Я долго размышлял после разговора с Матвеем. Что могло бы дать Марси ощущение успеха? Понятия не имею. Так же как понятия не имею, что привело ее к такому вот состоянию, как сейчас. Но ведь в детстве она была вполне неплохой фигуристкой. Не то чтобы серьезный спортивный уровень, но в школе она блистала. Даже выполнила кандидата в мастера спорта. Чтобы двигаться дальше, надо было уже посвящать этому буквально все время, а у Марси были, конечно, другие интересы.