Яна Завацкая - Рассвет 2.0

Капитализм в Федерации (западная и южная Европа, США, Австралия и еще ряд островных государств) стал фактически вырожденным, искусственным образованием. Если в Зоне Развития (Африка, Мексика с югом США, часть восточной Европы и тд.) царили вполне привычные капиталистические отношения, то Федерация представляла собой интереснейший — хотя и кошмарный — социально-экономический феномен.

Монополизация здесь достигла пределов (хотя все еще сохранялся так называемый «мелкий бизнес», но он был независимым лишь формально, целиком поставляя продукцию крупным монополистам). Государство — формально по-прежнему «демократическое» — откровенно стало игрушкой в руках «советов предпринимателей и банкиров». То есть немногочисленной сверхбогатой элиты.

В этом мире не было больше никакого «естественного» капитализма в его привычном адам-смитовском понимании. Но при этом все черты такого капитализма сохранялись, и для обычного человека ситуация не слишком изменилась по сравнению, скажем, с началом ХХI века.

Хотя собственно и это — совершенно естественный, логичный процесс, не было никаких заговоров, ведущих к подобному положению дел: его диктовала сама логика развития гибнущей формации.

В 80-е годы Бинху удалось создать в Мюнхене на химическом заводе действующий подпольный профсоюз. Там все еще были вполне живые люди, со свободой воли, с мнениями и убеждениями.

Когда была начата операция «Рассвет», этих живых людей в Федерации практически не осталось. Защититься от психоэффекторов было нельзя. В редчайших случаях они вызывали аллергию, но не все вообще, а лишь некоторые группы — таким людям рекомендовали отказаться от продукции определенных фирм, вот и все. Не нужно было их изолировать или объявлять некими «выродками».

Бинх оказался гораздо менее успешен, чем я — его задача была невыполнимой. Гражданин Федерации превратился в робота, который рано вставал, шел на работу, вкалывал 10—12 часов, возвращался домой, совершал предписанные покупки — как молитвенный ритуал — развлекался немного в сети или шел в бар (где подвергался новому воздействию эффекторов). Только теперь идеи левых мыслителей ХХ века об «одномерном человеке» приобрели настоящую остроту: психика сжалась в точку. Гражданин Федерации уже не был в состоянии самостоятельно сделать даже простейший выбор между сортами лимонада. Его ментальные реакции были совершенно одинаковыми и предсказуемыми. Что-то на уровне довоенного искина: набор стандартных фраз и реакций. Явления, которые находились вне поля действия эффекторов, вызывали у такого пациента ступор и либо приступ агрессии, либо реакцию отрицания — «этого просто нет».

Все это было понятно нам сразу же после получения информации о психоэффекторах (их разработка велась в строгой секретности). Стало ясно, что через несколько лет мы получим Европу, США и Австралию, наполненные тяжело больными людьми, которым потребуется массовая помощь психологов, если их вообще удастся освободить. И на момент действия операции «Рассвет» лишь части ФТА были полностью охвачены действием психоэффекторов. Например, Испания, Италия, еще были «нормально» капиталистическими. Но часть Франции и вся Южная Германия — увы, там мы ничего не могли сделать. Юг Европы запылал революциями, там все сделали сами местные с нашей небольшой поддержкой — зачастую это были один, два, десяток коммунистов на весь город. А вот с центром началась война.

Я попала в западную Европу уже после военных операций — всю войну я провела в Польше, в Зоне Развития. На тот момент в Европе уже и работали десятки тысяч врачей и психологов, салверов из СТК, восстанавливая население после воздействия психоэффекторов. Людей учили заново принимать самостоятельные решения. Лечили ломку, потому что психоэффекторы вызывали зависимость. Лечили массовые депрессии. К счастью, наши ученые смогли быстро разработать методы снятия побочных действий психоэффекторов.

Уже сформировались местные коммуны, их советы. Беда заключалась в том, что с массовым пониманием «нас освободили» было плохо. Лишь часть населения понимала, что это действительно освобождение, для других — «просто сменилась власть». К тому же оставались с детства внушенные стереотипы о зверях-захватчиках с Востока и «тоталитарных режимах». Действие психоэффекторов прошло, но ведь все это внушали еще задолго до самого изобретения данных наркотиков.

Это не страшно, понимали мы. Сократился рабочий день, людей стали профориентировать и направлять на обучение по желаемой специальности; работа стала интересной. Людей привлекали к местному, а через дискуссии и референдумы — к общему самоуправлению. Что касается потребления, то в СТК к тому моменту проблем с ним практически не было. Зоны Развития мы тоже сразу обеспечили продовольствием и прочими товарами. А вот с Федерацией было сложнее, ведь изначально здесь стандарты потребления были и не слишком низкими, и принципиально другими по содержанию, чем у нас. Но все же недостатка в еде или товарах, а тем более — голода — никто не испытывал. Однако сама структура информационного потребления изменилась. Все это отдельная тема, по которой можно написать еще одну книгу. Но поводы для недовольства у граждан Федерации — особенно у тех, кто до того имел постоянную работу с некоторым дополнительным доходом, — увы, имелись.

А ведь еще были представители элиты, заранее избавленные от действия психоэффекторов.

Речь о немногих. Даже такие довольно высокооплачиваемые работники, как врачи, учителя, психологи, чиновники, действию наркотиков подвергались.

Лишь выпускники элитных учебных заведений, топ-менеджеры крупнейших фирм и, разумеется, их владельцы, были свободны от воздействия эффекторов. Они использовали носоглоточные нанофильтры.

Для этих власть имущих Федерации операция «Рассвет» также была последним решительным боем — они понимали, что на кону стоит их выживание. Что практически все они предстанут перед судом, а результаты этого суда непредсказуемы (элиту в Зоне Развития постигла еще более печальная участь — разъяренные восставшие зачастую казнили своих угнетателей на месте без суда и следствия, далеко не гуманными методами).

И поэтому даже после завершения военных операций, после официального объявления Освобождения 15 октября, война… нет, не продолжалась — она по сути еще только началась. И мне с моей «Роте Вахе» пришлось быть фактически на острие этой войны в Европе.

…Мой предшественник, кобрист из Северной Германии товарищ Нико Лемке был убит в результате покушения; заместительница Карин Мутлу посвятила меня в «наследство», основная проблема на тот момент у нас была в районе Карлсруэ — предполагалось, что там действует подпольная организация, занятая саботажем и антисоветской агитацией. Это в общем-то редкость, обычно мы в Европе имели дело с пассивным сопротивлением, апатией, психическим разложением. Но здесь были видны результаты боевой и деловой организации: за несколько месяцев четыре взрыва линии магнитки, два уничтоженных автобуса с людьми; непрофессиональные, но очень многочисленные листовки, призывающие к сопротивлению «коммунякам», которые народ находил практически везде, восемь убитых активистов, причем одну из женщин убили вместе с двумя маленькими детьми. То есть это был совершенно наш случай, но товарищ Лемке пока еще не успел найти даже маленькой зацепки, было вообще непонятно, откуда все это исходит, кто это организует, даже ни одного рядового члена организации не удалось захватить. По всей видимости, мы имели дело с сетевой структурой, использующей множество добровольных помощников. Самая сложная для вскрытия система.