Яна Завацкая - Рассвет 2.0

Когда я увидел ее у входа в раздевалки, сердце снова екнуло. Маленькая, смуглая, сейчас она выглядела еще более беззащитной, хоть фигура ее уже и не была такой хрупкой, как в юности. Но что-то было такое в лице Марси, застывшем, как маска, что вызывало желание немедленно ей помочь.

Вот только — как?

Она улыбнулась мне, и на миг почти вернулась прежняя Марси, с ямочками на щеках, с сияющими черными глазами.

— Пошли? — сказал я. — Встречаемся у среднего входа на каток.

Я переоделся, зашнуровал черные ботинки. Марси тоже взяла коньки напрокат — выходит, у нее даже нет теперь своих собственных. Сам я, конечно, ни разу не фигурист, но стоять на льду вполне могу, какой кузинский ребенок не умеет этого? Я пару лет даже выступал в школьной хоккейной команде, вместе с Костей — Костя был блестящим нападающим, а я защитником.

Марси надела белый свитер под горло, черные штаны, белые коньки и перчатки, на голову — шапочку цвета снега. Она не любила холод и всегда одевалась очень тщательно. Я пожал ее руку в перчатке.

— Ну, пошли? На меня не смотри, я потихоньку где-то рядом буду держаться.

— Ух! Я не каталась уже лет пять. Страшно! — пожаловалась она.

— Серьезно? Ничего себе. Да не бойся, ты справишься! Уверен, ты все еще прекрасно помнишь!

Мы ступили на лед. Марси заскользила быстро и уверенно. Я двинулся за ней — сам тоже лет пять не катался, другое дело, что для меня это никакой роли не играет. Но темп я поддерживал. К счастью, на катке и народу было немного.

Я был весь поглощен наблюдением за Марси. Она двигалась легко, видимо, есть вещи, которым действительно нельзя разучиться. Народ на катке посматривал на нее с интересом — даже в обычном скольжении Марси ощущалось, что коньком она владеет не на среднем уровне. Вот она попробовала вращение, подняв руки… Что ж, вполне получилось. Я тоже легко скользил вслед за ней, и мое тело отлично вспомнило навыки. Марси сделала «кораблик», прогнувшись назад. Хорошо. У нее получается. Прыгнула — совсем простой, элементарный «ойлер», просто с ноги на ногу перекинуться — но приземлилась она на пятую точку. Тут же вскочила и поехала дальше. Я догнал Марси. Она улыбнулась мне — мол, все нормально.

— Совсем разучилась! — крикнула она. И вдруг взяла меня за руку. Мы поехали, словно в парном катании, легкими длинными скольжениями. Это было как раньше. Как во сне. Я и Марси… Моя девочка. Кажется, я даже дышать перестал.

Она выпустила мою руку и снова попробовала ойлер. И в этот раз ей удалось, приземлилась на конек, проскользила чуть дальше, но снова пошатнулась и упала.

— Уже почти получилось! — крикнул я. И снова увидел в глазах Марси знакомое выражение упрямства. Она была прежней. Она будет прыгать до тех пор, пока не получится.

Мы катались еще два часа, пока не объявили о закрытии. И в самом конце Марси наконец прыгнула — причем вполне приличный тулуп.

Переодеваясь, я сиял внутренне. Так или иначе, мне удалось добиться того, о чем говорил Матвей, — ощущения успеха у Марси. Я сам так радовался за нее, что начисто забыл о всех проблемах последних месяцев. Мне казалось, что теперь вообще все пойдет на лад — и с Ершом устаканится, и с этим Цзиньши как-то все выяснится…

Мы сели с Марси в уголке кафе, прихватив по стакану чая и немного печенья.

— Синяков набила на заднице, — поерзала она на стуле. — Аж сидеть больно.

— Ты молодец. Помнишь, как ты Наильку обыграла?

А вот Наиля Турсумбаева из нашей ШК как раз — таки пошла в серьезный спорт. Дошла до бронзовой медали Евразии, и даже несколько лет ее катание числилось Службой (по сути — гораздо дольше, ведь профессионал тренируется не три часа в день, а побольше, даже с учетом нейростимуляторов).

Но один раз Марси стала чемпионкой школы, обыграв, действительно, Наилю.

— Ну… когда это было! — она улыбнулась. — Один раз выиграть может каждый, это случайность.

— Это вовсе не случайность. Ты талантлива. Просто ты не только в этом талантлива, и интересы у тебя были другие, ты же у нас гениальный программист-кибернетик, да и математик так ничего себе.

На лице Марси отразилась непонятная досада. Она обмакнула печеньку в чай и стала есть так жадно, как будто была по-настоящему голодна.

— Какой я кибернетик… тоже так себе. Знаешь, молодая была, много о себе мнила. А потом поняла, что я в общем-то средний специалист. Даже во многом ниже среднего.

Я задумался.

— Нет, Марси. Когда ты была молодая, ты ничего особенного о себе не мнила. Ты просто делала то, что тебе интересно. И была упорной. Ты вообще не задумывалась никогда, какое ты там место занимаешь в каких-то иерархиях, табелях о рангах, рейтингах. Тебе было интересно — и ты каталась, ты решала задачи, возилась с роботами. Иногда занимала какие-то первые места, имела успех — но не это для тебя было главным.

— Ну а потом я перестала иметь успех, — усмехнулась Марси, — и поняла, что не надо лезть и добиваться чего-то, если у тебя нет к этому таланта. Вот Костя… он где бы ни появился — все вокруг меняется, он прямо-таки гениален во всем. Фонтанирует идеями… всех вечно спасает, вытягивает все сложные ситуации. Он незаменим.

— Ну что ж, — сказал я, — люди все разные. Один революцию может сделать, другой свистульку. Я тоже не Костя, так что же мне теперь, ткнуться в подушку и ничего не делать? Комплексовать всю жизнь?

Марси посмотрела на меня. Лицо ее снова показалось мне больным, бледным. Глаза только напряженно сверкали.

— Знаешь, Стаська, с тобой все как-то иначе. Я становлюсь сама собой. Когда ты вот рядом, мне действительно все эти мои мысли такой ерундой кажутся. Ну и что, что нет таланта, надо просто делать то, что доставляет кайф, что интересно, увлекает. Неважно, что у меня получится. Как писатель, он ведь когда пишет, вообще не знает, будут его читать миллионы, миллиарды или десять человек. Или три тысячи. Никакой гарантии нет. Но ведь люди пишут. И это правильно… Ты прав, Стаська. Мне с тобой вообще… как-то легко.

Она умолкла, и в воздухе повисла неловкость. Потому что следующим предложением могло бы быть «и я сделала ошибку, уйдя от тебя к Косте». И это уже граничило бы с подлостью. Я и так очень сомневался, стоит ли мне приглашать ее на каток — ведь я ее бывший, и это… Но салвер во мне победил, желание помочь оказалось сильнее морально-этических сомнений. Однако допускать теперь какие-то воспоминания о прошлом — а ведь хорошо у нас все было, светло, приятно вспомнить — было уже нельзя.

— Тебе прежде всего должно быть легко с собой, — сказал я. — Наедине с собой, понимаешь?

Марси покачала головой.

— Мне трудно. Ты знаешь, я экстраверт. Может, поэтому я очень завишу от оценок окружающих.

— Да ты не зависела от них раньше. Перла и перла как танк — не получается, добьешься все равно. Работала как вол…