Анджей Бодун - Слепые идут в Ад [litres]

– Вы совсем обезумели от страха! – лорд выругался. – Еще раз начнете стрельбу без надобности…

– Я никогда не стреляю без надобности. – оборвал его Эйб. – Если хотите, можете спуститься к кустам, там явно остались следы.

– Завтра посмотрим. – бросил Карриган и двинулся прочь.

– Спасибо. – тихо сказал я.

– Вы прострелили мой спальник. – буркнул Абрахам. – С вами надо иметь железные нервы. Не удивительно, что Лабриман сбежал к лорду.

Мы снова улеглись. Я был подавлен.

– Не стоит так расстраиваться. – сказал Эйб. – Когда я первый раз пошел в экспедицию по Средней Азии, я как-то ночью нечаянно опрокинул ящик с наловленными гадюками. Они расползлись по всему лагерю и норовили забраться к кому-нибудь в спальник. Представляете в каком все были восторге? Хорошо, что меня не привязали к хвосту верблюда.

Мне немного полегчало. Вскоре я забылся тревожным издерганным сном и проснулся только под утро.

Светало. Свежий ветер трепал откинутый полог палатки, сквозь него было видно розовато-серое небо. Постель Шлиссенджера пустовала, на его развороченном спальнике валялись влажное полотенце и расческа. Сам Эйб сидел на сером валуне возле палатки, насвистывая что-то себе под нос, и чистил свой браунинг. Несмотря на утренний холодок, он был без куртки, в одной белой рубашке и защитных брюках.

– Доброе утро, – раздался у палатки приятный женский голос, – Вы тоже любуетесь горными рассветами?

– Нет, я чищу пистолет. – угрюмо отозвался Шлиссенджер. – Доброе утро, Елена Александровна.

Я усмехнулся: "Вот значит как? Пока господин Германн дрыхнет без задних ног, его жена разгуливает по лагерю и, кажется, небесцельно". Сквозь колеблемый ветром полог мне было видно, как Елена Александровна подошла к камню и облокотилась на него, выгнув спину.

– Вы можете простудиться. – сказал Эйб, оглядывая мадам Германн с ног до головы.

Она была одета в легкомысленную по здешней погоде розовую кофточку и узкие военные галифе. Все это ей чрезвычайно шло, впрочем, как и тихий заливистый смех, которым она ответила на замечание Эйба.

– Как хорошо, когда никто не мешает. – сказала Елена Александровна, укладывая голову на камень возле руки Шлиссенджера и по-детски плотоядно улыбаясь ему. – Вы старый путешественник, да?

– В общем и целом. – неопределенно кивнул Эйб.

– А я вот таскаюсь за Ярославом Всеволодовичем уже шестой год. – с деланной покорностью произнесла она.

– Редко встречающаяся в наше время преданность мужу. – ядовито заметил Шлиссенджер. Она снова расхохоталась.

– Ах, вы злой! Ах, недобрый! Вот как? А если я скажу, что для меня в этих странствиях важен не муж, а те удивительные встречи, которые мне дарит путешествие. – Елена Александровна перевернулась на живот и в упор смотрела на Шлиссенджера. – Встречи с удивительными людьми, – она рассчитано затянула паузу, – такими как вы или Лампсонг Рампа.

– Лампсонг Рампа – йог. С ним вам вряд ли повезет. – усмехнулся Эйб.

– А с вами? – заходясь дразнящим смехом, осведомилась она. – Вы не йог?

– Я старый и больной. – ответил Шлиссенджер, продувая пистолет и легко соскакивая с камня. – Прощайте.

Он направился к палатке.

– Жестокий! – в ее смехе послышались чуть досадливые нотки.

– Грех смеяться над убогими, мадам. – Эйб уже заползал внутрь. – Побойтесь Бога.

Он весело подмигнул мне и вновь залез в спальник.

– Можно еще поваляться, пока все продерут глаза.

Прошла минута, и он неожиданно сказал совершенно серьезным тоном:

– Степлтон, Кьюбит. Кто будет третьим? Ржут, жрут, теперь еще и флиртуют, так, кажется, это называлось в интеллигентных русских семьях? Зла не хватает.

Я посмотрел на него почти с благодарностью. Он произнес то, что вот уже третьи сутки постоянно вертелось у меня на языке.

– Вы думаете, они еще живы?

– Нет. Не думаю. – он тряхнул головой. – Не задавайте дурацких вопросов. – Шлиссенджер отвернулся к стене. – Айаек ни черта не видит. Ни черта ! «Если он сам выберется…» – передразнил Эйб Карригана. – Дерьмо.

Добавить к этой характеристике лорда мне было нечего.

– Почему же вы не настояли на продолжении поисков? – я приподнялся на локтях.

– Потому что искать труп под двухметровым слоем снега в радиусе нескольких километров бессмысленно. – Эйб хлопнул ладонью по земле.

– Вы так уверены, что… труп? – мой голос задрожал.

– А вы? – Шлиссенджер в упор смотрел на меня. – Вы же сами видели нож.

– Но у меня и раньше бывало… – Я чувствовал себя беспомощно. – С самого начала этой экспедиции…

– А еще раньше? – усмехаясь, спросил он.

– Нет, никогда.

– Вот именно. Никогда. – Эйб кивнул. – Всем просто удобно думать, что вы ничего не видели. И вам в том числе.

– Нет, мне не удобно, – возразил я. – Не могу же я все время считать себя идиотом.!

– Ну, наконец-то, – сардонически усмехнулся Эйб. – Послушайте, Лагер, если вы не хотите быть 5-м, 7-м, или 12-м, перестаньте разыгрывать из себя Гильденстерна и Розенкранца.

– Чего? – не понял я.

– Перечитайте «Гамлета», когда вернетесь. Если вернетесь. – бросил он и снова отвернулся к стенке. – Два дурака, которые влипли в чужую игру. Датчане.

Я смутно вспомнил.

– А вы значит не участвуете в чужой игре? – в моем голосе послышалась неприязнь.

Эйб хмыкнул.

– В отличие от вас я знаю, чья это игра, и умею навязать свою. – он снова развернулся ко мне, с интересом наблюдая за моей реакцией.

– Ну и по какому же праву? – рисовка Шлиссенджера меня разозлила. – По праву сильного? Да, вы сильный…

– Я не сильный, я умный. – потянулся Эйб. – А вы не глупее меня. Просто я больше видел, меня больше били, и мне не так легко полоскать мозги, как вам. Если хотите выбраться отсюда, ничего не бойтесь и никому не верьте.

– И вам тоже? – ядовито осведомился я.

– В первую очередь. – кривая улыбка скользнула по его губам. – Это я сейчас при воспоминании об Айзеке разжалобился, а в дальнейшем у меня могут быть в отношении вас свои планы. Так что выбирайтесь сами!

– Послушайте, – сказал я, садясь, – Вы вытянули меня из пропасти. Вы знаете обо мне, что я бывший офицер, и молчите. Нельзя же никому не доверять.

– Нельзя доверять неизвестно кому. – отрезал Эйб. – Что вы обо мне знаете? Я спасал Айзека, а не вас. Возможно мне просто выгодно молчать о вашем прошлом, чтоб потом вас шантажировать.

– Зачем? – похолодел я.

– Чтобы заставить делать то, что мне нужно, или просто из садистских побуждений. Вы немец, я – еврей. Почему я должен вас любить?

Я почему-то ему не поверил и прямо об этом сказал.

– Вы – занятный человек. – Шлиссенджер закрыл лицо ладонью и зашелся тихим смехом. – Нет, вот, пожалуй, именно вас я не буду шантажировать. Хватит с меня и остальной нашей гоп-кампании. – он легко вскочил и высунул голову из палатки. – Этот Рампа опять без меня разжигает костер! Что за наказание!