Анджей Бодун - Слепые идут в Ад [litres]

Эйб хмыкнул.

– Я начальник экспедиции, – продолжал Карриган, – член палаты лордов, граф Шеффилд… Я не привык! Кто они такие?

– Вот этот, например, – Шлиссенджер указал на китайца, – судя по знакам на подоле его зена, 147-е земное воплощение очень сильного демона Тхас-Янга, являющегося в образе золотого тигра. А его товарищ – всего на всего 11-е какого-то крупного мага, не могу понять какого.

Лорд осекся.

– Ваше скромное происхождение среди бесчисленных воплощений князей света и тьмы их только насмешит. – заключил Эйб. – Здесь духовные родословные ценятся гораздо выше кровных.

– Сумасшедший дом. – резюмировал Карриган и отвернулся.

Я заметил, что Хайдеггер, исчерпав, по-видимому, все возможные аргументы, полез к себе под плащ и снял с шеи тонкую золотую фигурку на длинной цепи. Это был изящный крылатый лингам, при виде которого оба монаха разом замолчали и почтительно склонили головы.

Путь был свободен. Хотя, как мне показалось, ни Хайдеггер не был доволен тем, что ему пришлось открыть перед монахами, ни братья не изъявляли никакой радости по поводу того, что они должны подчиниться и пропустить нас внутрь.

Копыта мулов прогрохотали по мосту, тяжелые ворота отворились с адским скрипом, и мы очутились в одном из нижних дворов монастыря. Над глинобитной оградой возвышались золоченые крыши монастырских строений.

– И вот мне приснилось, что сердце мое не болит… – прошептал Шлиссенджер, глядя, как вечерний ветерок чуть позванивает медными колокольчиками над входом в невысокое строение справа. У нас приняли мулов и сделали знак следовать туда.

Китаец говорил неправду: помещение, в котором мы оказались, было явно предназначено для приема путников. На низких деревянных столах, покрытых красным лаком, два бритоголовых послушника уже расставляли чашки с вонючим чаем, приправленным по тибетским вкусам маслом и солью. Повсюду на стенах были развешаны закопченные стяги с изображением духов и святых.

– Странно-о, – протянул доктор Бауэр, – здесь нет ни одного Будды.

Хайдегер посмотрел на него почти с презрением.

– Это же 6он-по, – с расстановкой сказал он. – Хотя вам это, конечно, ничего не говорит.

Вскоре Рампа исчез куда-то, а мы опустились на плоские подушечки, поджав под себя ноги кто как умел. У меня сразу же заболело под коленями. От запаха странного, явно монгольского, судя по количеству жира, блюда с рисом и сухими финиками, сладковато подташнивало. Наши рабочие, расположившиеся вдали от нас, с жадностью набросились на него. Нам ничего не оставалось делать, как последовать их примеру.

– Черт, – тихо сказал Шлиссенджер, отодвигая от себя чашку, – Не советую вам этого есть. Неприятный привкус.

– Вы тоже заметили? – доктор Штранге поморщился. – С маком.

– Почему не сразу с синильной кислотой? – фыркнул Эйб. – Бауэр, постойте…

Мой учитель отправлял себе в рот уже четвертую горсть риса. Я признаться тоже съел две.

– Поздравляю вас. – Эйб тихо засвистел похоронный марш.

– Нас отравили? – упавшим голосом спросил Лабриман.

– Успокойтесь, господа. – Штранге порылся в карманах и вручил каждому по таблетке. – Спросите, где у них отхожее место, и старым добрым способом два пальца в рот… Потом выпьете активированный уголь. Едва ли они решили накормить нас ядом. Скорее всего это какой-нибудь галлюциноген, который подмешивают здесь паломникам, чтоб легче ввести их в транс во время медитации.

– Надеюсь, вы правы. – кивнул Карриган и первым встал из-за стола.

Отхожее место бонпоистов представляло собой яму, вырытую в земле на глубину нескольких метров, вокруг которой, ни мало не стесняясь друг друга, сидело человек пять монахов в грязных коротких зенах. Еще несколько братьев, видимо, чем-то провинившихся, стояли внизу по пояс в дерьме, плотно облепленные мухами.

– Сур-ровые порядки. – протянул Эйб.

При виде такого зрелища я предпочел блевать в сторонке. Моему примеру последовали почти все. Почти… Карриган и его адъютант, кажется, смущены не были.

– Я недооценивал Хайдеггера. – шепнул мне доктор Бауэр, когда мы уже укладывались отдыхать. – Нас примет гомпштен монастыря.

– Это успокоит лорда, он, кажется, уязвлен. – зевнул я, натягивая до подбородка войлочное одеяло.

– Я сказал: нас . – понизив голос до состояния хрипа, повторил мой учитель. – Ни кто ни чего не должен знать, особенно Карриган со своим ангелочком! Через час за нами придут.

Честно говоря, я рассчитывал поспать. Мысль о предстоящем свидании с темным властителем крепости не давала мне расслабиться, сразу начали мерзнуть ноги и кончик носа. Прошел час, за ним второй. Штранге ворочался и неуклюже кряхтел.

– Пойдемте. – ткнул меня в бок Бауэр. – Нас зовут.

Мы тихо проскользнули между рядов спящих слуг и оказались на улице. Дымный алый шар солнца медленно садился за вершинами гор, и, повинуясь ударам медного гонга, стайки монахов в черных плащах хлынули из всех щелей. Они стекались к огромной храмине под золоченой двускатной крышей, поспешно скинув на пороге войлочную обувь, простирались ниц и просачивались за массивные двери. Мы следовали за своими провожатыми туда же.

В полутемном помещении тускло горели медные светильники, заправленные маслом, освещая бесконечные ряды каменных фигур: божества и великие учителя веры выстроились вдоль стен и, казалось, тоже присутствовали здесь. Нас провели между рядами низких деревянных скамей, на которых сотни три монахов и послушников медленно покачивались в такт тамбурину, слабо ударявшему возле жертвенника. По углам курились благовония. Мой нос уловил приятный аромат сандала со слабой примесью опиума.

– Старайтесь не дышать, – бросил нам через плечо Хайдеггер.

– Зачем мы идем? – доктор Штранге все время спотыкался и хватал меня за рукав.

– Помолчите! – цыкнул на него Бауэр. Он ни на шаг не отставал от Рампа.

– Сюда. – указали нам наши провожатые.

Мы свернули в левый проход, когда затылок у меня уже начало ломить от аромата курящихся палочек. Несколько шагов в темноте и наша процессия застыла на пороге просторной, богато убранной комнаты.

– Делайте то, что буду делать я. – тихо шепнул нам Хайдеггер. – Даже если это покажется вам противоестественным. Один неверный шаг и я гроша не дам за наши головы.

Он простерся ниц и медленно пополз вперед по полу. Мы в недоумении последовали его примеру. Не доползая до середины комнаты. Рампа замер и продолжал лежать, пока чей-то скрипучий голос сверху не заставил его подняться. Перед нами на груде алых подушечек сидел сухонький старичок в пурпурном зене и плоской шапочке из золоченой парчи. Его внимательные, колкие глазки перебегали с одного из нас на другого, ни на ком не останавливаясь. За спиной великого гомпштена стоял китаец, так нерадушно встретивший нас у ворот, и что-то шептал старику на ухо. Тот сделал ему знак замолчать и задержал вопросительный взгляд на Хайдеггере.