Саша Ино - Письма в пустоту

— Смотрю, ты привычный, — прокомментировал изувер из Акведука, пренебрежительно отбрасывая бесполезную плетку, — Попробуем иначе…

Мужчина взял другой хлыст, венчающийся острыми крючками, так напоминающими лапу кошки. Пытка началась с новой силой. Крюки оставляли на теле парня воронки с вырванными кусками кожи, но даже такая боль, извлекала из груди Альентеса лишь тихие стоны.

Экзекутор был доволен, он утер пот со лба и усмехнулся. Ему доставляло удовольствие работать с неподатливым материалом.

Мужчина приблизился к своей жертве. Он погладил татуировку на груди монаха, рассматривая ее хитросплетения.

— Серьезное тату, — произнес он, — Выглядит заманчиво, должно быть, ты хотел показать всю свою силу… Может, уже сдашься и все выложишь, пока я не продемонстрировал тебе твое ничтожество?

— Я ничего не знаю, — простонал Альентес, мотая головой.

— А так… — лукаво повысил голос мучитель и засунул свой палец в свежую рану от крюка.

Монах дернулся и изогнулся, насколько позволяли тугие кандалы. Экзекутор усилил нажим, оскаливая свои пожелтевшие зубы.

— Еще… — проговорил он, — Говори!

Палец вошел еще глубже, и Альентес не в силах больше сдерживаться впервые вскрикнул.

— Ха, какой голос прорезался, — прокомментировал довольный мучитель, — Может, уже расколешься, я же вижу, тебе больше не хочется испытывать боль.

— Я ничего не знаю, — прокричал монах и снова откинулся на жесткую лежанку.

— Ну, тогда продолжаем, — пожал плечами мужчина.

Он извлек свой палец из раны, вытер его об брезентовый фартук, оставляя красные подтеки крови.

Подойдя к столику с инвентарем, экзекутор вооружился длинными тонкими иглами, походившими больше на острия шприцов, нежели на какое-то пыточное приспособление.

— Знаешь, что это? — с усмешкой поинтересовался палач у своей жертвы, — Это иголки из особо прочного сплава, они могут проколоть даже кости. Впрочем, сейчас твои ребра в этом убедятся.

И в подтверждении своих слов, экзекутор принялся за работу. На этот раз Альентес не мог вытерпеть, он истошно кричал и бился в исступлении, вырываясь из оков, но тяжелые кандалы лишь оставляли новые раны на его светлой коже.

— Больно? — с ехидной усмешкой осведомился палач Акведука, когда из каждого ребра парня торчало по одной игле.

— Больно… — тихо признался монах.

Из его глаз капали слезы, и он не мог унять дрожи.

— Дальше будет хуже, признайся лучше сейчас. Скажи, кто шпион ордена?

— Я не знаю… Ничего не знаю, — прошептал Альентес.

— Уверен? — экзекутор надавил на одну из игл.

Монах завопил, и его тело подкинуло судорогой, но нужного эффекта палач не достиг. Парень продолжал твердить, что ничего не знает.

— Ладно, не хочешь по-хорошему, будет тебе полный набор, — заключил мучитель. Он приоткрыл дверь помещения и отдал кому-то приказ. Через несколько секунд рядом с пыточной доской появилась перевозная печка с тлеющими в ней углями, в которых лежали разные металлические предметы, раскаленные докрасна.

Экзекутор приблизился к телу тяжело дышащего монаха и несколько раз слабо ущипнул его за соски.

— А ты оказывается такой чувствительный, — проговорил палач, наблюдая, как на щеках парня рождается румянец, — Жаль, наверное, будет, лишиться столь нежных органов.

Альентес страдальчески свел брови, предчувствуя, что его ожидает в следующий момент. А экзекутор с ледяным спокойствием надел махровые перчатки и, ухватившись за ручку щипцов, извлек их раскрасневшиеся клещи из печи.

Сначала он просто приложил инструмент к груди парня, который с нечеловеческим терпением выдержал жаркое прикосновение. Но затем он защемил сосок монаха и медленно стал прокручивать по часовой стрелки, когда пытка достигла своего апогея, умелая рука истязателя дернула инструмент на себя, вырывая пленный кусок человеческого тела. Крик, прорезавший воздух в ту секунду, был криком настоящей подлинной и бессознательной боли. Ради таких человеческих мучений, экзекутор и продолжал свой жестокий труд, только такая боль наполняла его счастьем.

Мужчина рассмеялся.

Он промокнул кровь куском сутаны, чтобы она не заливала его рабочую поверхность и не мешала вести пытку дальше.

Постучав Альентеса по щекам, экзекутор привел его в чувства и вкрадчиво спросил:

— Расскажешь? Хватит уже себя мучить, проще покориться.

— Я ничего не знаю… Правда, — срывающимся шепотом ответил парень.

Мужчина нахмурился. Вообще по закону жанра, монаху уже следовало заговорить, или хотя бы начать плести хоть какую-то более-менее связную ахинею.

Но экзекутор не остановился. Он повторил свою безжалостную пытку коленным железом. Однако ответа он не услышал. На груди парня вместо сосков зияли свежие рваные раны с обожженными краями, но слов о шпионе так и не было произнесено. Охая и бормоча проклятья, палач окатил Альентеса холодной водой.

— Давай, очухивайся, — гневно прохрипел экзекутор захлебывающемуся от воды парню, который успел потерять сознание.

Альентес еле откашлялся.

— И почему ты молчишь… Проще сказать! Давно я таких упертых не видел, — вполне искренне протянул мужчина.

Монах тихо простонал.

— Сам себе смертный приговор подписываешь, — хмуро заметил палач.

Но отступать он не мог, да и права такого не имел, ко всему прочему у него и в мыслях не было пожалеть розенкрейцера.

Со столика экзекутор взял новое приспособление — металлическую тонкую палочку с проводками тянущимися далеко вниз. Мужчина встал между ног своей жертвы и на секунду остановился, как бы размышляя над следующим шагом.

— Пожалуйста, — тихо прошептал Альентес, — Не надо…

Кажется, он понял раньше экзекутора, какая боль его ожидает.

— Тогда говори, — бесстрастно ответил палач, уже беря в руки половой орган парня.

— Но я ничего не знаю… Ни про шпиона, ни про другие дела ордена, — монах широко распахнул глаза и нервно покачивал головой, произнося отчетливо каждое слово, — Я клянусь, я ничего не знаю… Не надо…

Истязатель хмыкнул и принялся за свою работу.

Альентес задрожал всем телом.

— Не дергайся, — буркнул палач, — Поврежу уретру, в тысячу раз больнее будет. Хотя какое мне дело.

Введя приспособление, экзекутор нажал кнопку на проводке. Послышался тихий треск разрядов тока, и протяжный вопль монаха ознаменовал начало новой пытки.

Экзекутор ловко чередовал порции ударов током по нежной плоти свой жертвы и прикосновения к иглам, пронзившим ребра парня. Когда Альентес уже был доведен до лихорадки и, устав от крика, просто тихо скулил, экзекутор вынул из него иглы.

— Рано тебе еще помирать от болевого шока, — произнес он, — Зато пора все выложить, хватит уже шутки шутить.