Дэвид Митчелл - Литературный призрак [litres]

Я вернулся на Святую гору, обогащенный знаниями благодаря не одной сотне проводников, но по-прежнему ничего не ведая о своем происхождении. Я устал от скитаний. Святая гора – единственное место на земле, с которым я ощущал связь. Десять лет я пользовался гостеприимством монахов, которые обитают на склонах горы. Вел размеренную и спокойную жизнь. Подружился со старухой из чайного домика. Она принимала меня за говорящее дерево. После ее смерти я ни с одним человеком не разговаривал.

– Входи, доченька, входи! – раздался из юрты голос шамана.

Над входом висели выбеленные солнцем челюсти. Ганга боязливо оглянулась. Мальчишка играл с красным мячиком. Подбрасывал его в смурную голубизну, запрокидывал голову, ждал, потом ловил. У входа в юрту высилось обо – горка священных камней и костей. Ганга склонилась перед ней, попросила благословения и ступила в дымный сумрак.

– Проходи, доченька!

Шаман сидел на коврике, медитировал. С потолочной балки свисала лампа. В медной плошке оплывала сальная свеча. Дальний конец юрты был отгорожен звериными шкурами. По юрте витал крупитчатый благовонный дым.

У входа стоял резной ларец. Ганга открыла его и положила туда почти все тугрики, полученные от Каспара на чай. Потом сняла обувь и в правой, женской, половине юрты опустилась на колени перед шаманом. Морщинистое лицо, по которому невозможно определить возраст. Седые спутанные волосы. Закрытые глаза вдруг широко распахнулись. Шаман указал на низенький столик со старым надтреснутым чайником.

Ганга налила в костяную чашку темной жидкости без запаха.

– Пей, Ганга, – сказал шаман.

Она сделала глоток и хотела что-то сказать, но шаман жестом остановил ее.

– Ты пришла, потому что в тебя вселился дух.

– Да, – ответили мы с Гангой в один голос.

Ганга остро ощутила мое присутствие и выронила чашку. Недопитая жидкость растеклась по ковру.

– Надо узнать, чего он хочет, – сказал шаман.

Сердце Ганги забилось, как летучая мышь в ловушке. Я осторожно отключил ее сознание.

Заметив перемену в ее состоянии, шаман взял птичье перо и начертал в воздухе какой-то знак.

– Кто ты, дух? – спросил шаман. – Предок этой женщины?

– Не знаю, кто я, – ответил я голосом Ганги, охрипшим, словно пересохшим. – Сам хочу узнать.

Как странно произносить это слово – «я».

– Назови свое имя, дух, – невозмутимо потребовал шаман.

– Я обхожусь без имени.

– Ты предок этой женщины?

– Ты уже спрашивал. Нет. Насколько мне известно.

Шаман стукнул костью об кость, забормотал что-то на неизвестном мне языке. Потом вскочил, вытянул руки и согнул пальцы, как когти.

– Именем великого Хукдей-мерген-хана заклинаю тебя – покинь тело этой женщины! Изыди! – заорал шаман.

Ох уж эти штучки.

– Изыду – а дальше что? – спросил я.

– Изыди! – продолжал вопить шаман. – Изыди! Заклинаю именем великого Эрхий-мергена {85} 85 Эрхий-мерген – «Стрелок Большой палец», герой монгольской мифологии, чудесный лучник и охотник, также именуемый Тарбаган-мерген («стрелок-сурок»). , который отделил день от ночи!

Он затряс погремушкой, окурил Гангу благовонным дымом и окропил водой.

Потом уставился на нее, ожидая реакции.

– Шаман, я рассчитывал на более разумное поведение с твоей стороны. За много лет я впервые вступил в разговор. А Гангу было бы лучше не окропить, а искупать. А то она считает, что монгольская плоть не потеет, и никогда не моется. И еще у нее вши.

Шаман недоуменно поморщился и заглянул Ганге в глаза, пытаясь обнаружить того, кто не является Гангой.

– Твои слова, дух, ставят меня в тупик. Сила твоя велика. Ты желаешь этой женщине зла? Ты злой дух?

– Ну, всякое бывало, но злым я бы себя не назвал. А ты?

– Чего ты хочешь от этой женщины? Что мучает тебя?

– Одно воспоминание. И отсутствие остальных.

Шаман вновь уселся на коврик и принял ту же позу, что вначале.

– А какого рода или племени ты был во плоти?

– Почему ты думаешь, что я был человеком?

– А кем еще ты мог быть?

– Хороший вопрос.

– Ты очень странный дух, – озадаченно произнес шаман. – Такие, как ты, встречаются редко. Ты рассуждаешь как дитя, а не как тот, кто жаждет покинуть этот мир.

– Что значит «такие, как я»? Тебе встречались такие, как я?

– Я же шаман. Моя работа – общаться с духами. Раньше это делал мой учитель, а еще раньше – учитель моего учителя.

– Позволь мне исследовать твое сознание. Я должен выяснить, с какими духами ты имел дело.

– А что, разве духи не общаются между собой?

– Со мной не общаются. Позволь мне войти в тебя. Только не сопротивляйся, так будет проще и легче.

– Если я позволю тебе ненадолго войти в меня, ты оставишь в покое эту женщину?

– Шаман, считай, что мы договорились. Прикоснись к Ганге, и я тут же ее покину.

Для меня чужая память – как сеть туннелей, своего рода лабиринт. Некоторые туннели хорошо освещены и поддерживаются в идеальном состоянии, другие похожи на катакомбы. Одни надежно охраняются, другие заложены кирпичом. Туннели ведут к другим туннелям, спускаются все глубже и глубже. Так обстоит дело с воспоминаниями.

Но доступ к воспоминаниям не гарантирует доступа к истине. Очень часто ум редактирует воспоминания с учетом пересмотренной и обновленной картины мира. В туннелях памяти шамана я встретился то ли с духами мертвых, то ли с галлюцинациями – может, самого шамана, может, его клиентов, а может, и с теми и с другими. А может, это были noncorpa ! Так что следов было либо слишком много, либо не оказалось вообще. Возможно, нужные мне свидетельства имели форму, в которой я не мог их распознать. Я углубил свои поиски.

Мне удалось обнаружить одну историю, рассказанную двадцать лет тому назад ночью, у костра.

Давным-давно по земле гуляла красная чума. Она выкашивала людей тысячами. Здоровые бросали хворых и убегали прочь, успокаивая себя: «Судьба рассудит, кому жить, кому умереть». Пятнадцатилетнего Тарвая {86} 86 Тарвай (Сохор Тарвай, Слепой Тарвай) – легендарный монгольский мудрец и сказитель. тоже бросили умирать в стране птиц. Его дух покинул тело и отправился в страну мертвых, к грядам песчаных дюн.

Когда он появился в юрте хана преисподней, тот очень удивился:

– Почему ты покинул свое тело, ведь оно еще дышит?

Тарвай ответил:

– Мой повелитель, живые решили, что мое тело погибло. Я без промедления отправился сюда, чтобы заверить тебя в своей преданности.

Хан преисподней был тронут покорностью Тарвая.

– Нет, я постановляю, что твой срок еще не наступил. Бери самого быстрого из моих скакунов и возвращайся к своему учителю в страну птиц. Но сперва выбери что-нибудь из сокровищ в моей юрте. Вот, взгляни, тут есть богатство, удача, красота, вдохновение, печаль и скорбь, мудрость, страсть и наслаждение… Так что же ты выбираешь?