Цезарий Збешховский - Искажение [litres]

– Стреляй! – кричу я Водяной Блохе.

Дафни нажимает на спуск – и пуля попадает мужчине прямо в лоб. Остальные ремарцы кидаются бежать, мчатся как сумасшедшие в сторону холма, а первое отделение бросается за ними в погоню. Мы отступаем за машины.

Голя кричит «Огонь!», и стрелки устраивают канонаду из пулеметов, дырявя длинными очередями микроавтобус и стоящую рядом с ним легковушку. Ни один из автомобилей не взрывается, но от выстрелов открывается багажник легковушки. Мы не подходим к ней, но вызываем с базы саперов.

Вдали подпрыгивает на выбоинах «скорпион» первого отделения. Его страшно швыряет из стороны в сторону, но вскоре он преграждает дорогу беглецам. Они не вооружены и умирают от страха, так что арест превращается в формальность. Соленый пот заливает мне глаза.

Операция у холма Отортен завершилась полным успехом – так, по крайней мере, сформулировал это лейтенант Остин, пожимая нам руки в здании командования. Капитан Бек был более сдержан, но у него тоже имелись поводы для радости – никто из солдат не пострадал, а двоих пойманных ремарцев передали Вилмотсу.

В обстрелянном микроавтобусе мы нашли тела четырех повстанцев, которые ждали внутри, вооруженные до зубов, чтобы атаковать наш отряд. Саперы выяснили, что старый «форд» был набит взрывчаткой, а телефон в кармане водителя играл роль детонатора, после чего подорвали машину. Остин и Бек подчеркивали, что, если бы не наша бдительность, отделение Вернера погибло бы на месте, проверяя автомобиль.

Выйдя с совещания, мы еще какое-то время разговариваем – Вернер, Норман, сержант Голя и я. Сержант упорно твердит, что принял верное решение благодаря мне, и не в силах пережить, что я попросил его скрыть данный факт от командования.

– Не понимаю тебя, Маркус, – качает он головой. – Чего ты выебываешься?

– Не хочу привлекать к себе внимание, особенно сейчас. Это было обычное предчувствие, сержант. Помимо моей воли. Так что никакая это не заслуга.

– У тебя уже не первый раз бывает такое «обычное предчувствие». И, пожалуйста, перестань нести херню, а то мне плохо делается от твоей ложной скромности.

– Что-то в этом есть, – добавляет верный Норман.

– Видимо, я сообразил, что вряд ли они пользуются мобильниками, поскольку в пустыне те практически не ловят, и потому обратил внимание на телефон, – говорю я, словно оправдываясь. – Я могу идти? Мне хотелось бы узнать, что с Инкой.

– Я был там утром, ситуация со вчерашнего дня не изменилась. Но иди узнай, что с ним, поспрашивай госпожу капитана. И заодно передай от нас привет Неми, – говорит Голя.

Я почти бегу к медсанчасти. Мне не терпится увидеть девушку, так что я лишь быстро заглядываю в палату Инки вместе с капралом Хансеном. Мне хочется удостовериться, что мы владеем ситуацией, но увиденное обрушивается на меня словно удар молотом по голове. Капрал лишь качает головой, когда я отступаю к двери.

Поднявшись на второй этаж, сворачиваю направо, к комнате Неми, и падаю прямо в объятия девушки, целуя ее и обнимая, будто мы не виделись много лет. Ее тепло и цветочный запах действуют на меня подобно бальзаму и самому крепкому алкоголю, но в конце концов мне приходится отстраниться, чтобы перевести дух и спросить Неми, слышала ли она о новых пациентах.

– В палате Олафа лежат другие солдаты! У них те же симптомы.

– Да, знаю. – Неми опускает взгляд. – Это двое рядовых из взвода Крелла. Они попали сюда в десять часов, когда вы были на операции. Командование пока держит случившееся в тайне.

– Заебись. Что нам делать?

Царящее в медсанчасти похоронное настроение и бессонная ночь вызывают у меня внезапный упадок сил. Неми прижимает мою ладонь к щеке и заглядывает в глаза, пытаясь передать мне страх и сомнения, мучившие ее много дней. Я глажу ее мягкие волосы и в тысячный раз заверяю, что не сержусь за ее признания. Как она могла вообще подумать, что я буду сердиться? Как могла?

Над головой перемешивает воздух металлическими лопастями огромный вентилятор. Только теперь я осознаю, что в комнате стоит прямо-таки арктический холод. Даже ремарцы жалуются на жару, а они привычны к высоким температурам. В нашей палатке днем невозможно выдержать. Потому я только рад, что Неми выиграла счастливый билет, хотя это не главный выигрыш.

– Награда десятого уровня, – улыбается девушка.

– Многие солдаты отдали бы половину жалованья, чтобы тут поселиться.

– Со мной? – шаловливо спрашивает она.

– На то, чтобы жить с тобой, средств не хватит даже у офицеров. Поверь мне.

Мы падаем на койку и смотрим в потолок. Как обычно, и сладко, и горько. Почти прямо под нами лежат без сознания трое товарищей, которым никто не в состоянии помочь. А мы судорожно цепляемся за остатки всего хорошего и собственные дрожащие руки.

– Жизнь прекрасна, когда ты рядом со мной, – тихо говорю я.

– Жизнь, Маркус, прекрасна не благодаря чему-то, но несмотря ни на что, – отвечает она. – Мне хотелось бы, чтобы ты это понял. Тогда мне было бы значительно легче.

– Вряд ли я когда-нибудь это пойму. Извини.

– Может, я еще успею тебя научить.

– Может, и успеешь, – повторяю я, чувствуя, как на меня накатывает усталость. – Мне пора идти, пока нас кто-нибудь не увидел.

Спать. Не существовать. Спать. Не существовать. Спать.

Проспать обед, ужин, завтрак. Не выходить на перекур. Не делать вообще ничего – только вдыхать и выдыхать, избавляться от излишков тепла, гнать кровь по жилам, позволять циркулировать в организме жидкостям и обеспечивать перистальтику кишечника. Позволить личности умереть. Запереть разум и память в черном матовом кубе.

Я пересекаю плац и вхожу в палатку – огромную разогретую духовку. Бросившись на койку, закрываю глаза и теряю сознание, задушенный пустынной жарой.

Третья информация: современные представления о структуре Вселенной основаны на рассуждениях, впервые упоминающихся в теории Калуцы-Клейна. Математическое описание очередных взаимодействий требовало введения высших пространственных измерений. В зависимости от используемого языка описания, а также от цели расчетов, число постулируемых измерений пространства-времени колебалось от изначальных пяти до двадцати шести.

Четвертая информация: квантовая запутанность двух частиц, которая, по мнению исследователей, должна доказывать существование моста Эйнштейна – Розена или пятого измерения пространства-времени, в действительности доказывает нечто полностью обратное. На фундаментальном уровне Вселенная лишена измерений. То, что люди воспринимают как пространственное измерение, на самом деле лишь результат особого симметричного воздействия сил.

Пятая информация: в лишенной измерений Вселенной все «происходит» одновременно. Течение времени – лишь иллюзия наблюдателя, который самим фактом наблюдения детерминирует квантовые состояния. Иначе говоря, прошлое и будущее являются результатом квантовой запутанности.