Цезарий Збешховский - Искажение [litres]

Значит, таков приговор? Я больше не вернусь в Ремарк?

Эта глава моей жизни завершится, и я снова буду обучать парней из зассанных трущоб, делая из них солдат территориальной обороны. Воистину прекрасный план, который, однако, не учитывает одной мелочи – мы никогда не вернемся в Харман, и майор Гиггс не узнает, что я утаил электрод в своем черепе.

– Ты уверен, Микель? – спрашивает капитан Заубер.

– Да, Линда! Уверен, – неожиданно отрезает Бек. – Нам еще предстоит поговорить на эту тему.

– С удовольствием. – Госпожа доктор тверда как сталь.

– Я очень рад, – иронизирует командир. – А теперь, капрал, перейдем к самому существенному, то есть представленному тобой докладу. – Он заглядывает в блокнот, затем пристально смотрит мне в глаза. – Я считаю, что твои способы получения информации не противоречат уставу. Намного важнее разделить ее на то, что подтверждено другими людьми, и на «факты», известные исключительно тебе. К первой категории я отношу проводившиеся здесь исследования, исчезновения людей в окрестностях Отортена и уход союзников с базы Дисторсия. Не менее объективны также электромагнитные аномалии и их негативное влияние на здоровье людей. Даже если нам неизвестны причины данных явлений, мы ежедневно видим их последствия. – Он переворачивает страницу блокнота. – Ко второй категории я отношу откровения насчет находящегося под землей объекта, металлического голоса, который ты слышишь, а также таинственной цели, с которой нас здесь собрали. Ты продолжаешь утверждать, будто голос по имени Эстер сообщил тебе, что для нас есть особое задание? И что именно сейчас нас к нему готовят?

– Так точно, господин капитан.

– Ты понимаешь, как это звучит? Тебе известно, что подобные галлюцинации – симптомы параноидальной шизофрении? «Галлюцинации» – еще мягко сказано.

– Понимаю, господин капитан. Именно потому столь сложно сообщить обо всем этом командованию. Я молчал, чтобы не прослыть сумасшедшим и чтобы меня не отправили на родину.

– Если бы ты поговорил с тем физиком, Бернардом Вайнхаусом, в присутствии кого-то из товарищей, если бы Баллард или Вернер услышали хотя бы часть из того, что ты нам сообщил, все могло быть иначе. Увы, выводы, которые следуют из того разговора, а тем более откровения, о которых поведал тебе «голос», я вынужден счесть недостоверными.

– Но, господин капитан, они как раз важнее всего! – Я вскакиваю с места.

– На полтона ниже, – говорит Бек. – Думаю, я ясно выразился. Мы обследуем окрестности базы и холма Отортен, а также попытаемся противодействовать негативным последствиям аномалии. Если потребуется, в крайнем случае мы покинем базу. Но я не могу принимать решения на основе галлюцинаций.

– Господин капитан, Эстер не даст нам отсюда уйти. Мы нужны ей для чего-то, что она считает крайне важным.

– Откровенно в том сомневаюсь, капрал. Пока что мы свободно перемещаемся по пустыне. – Капитан Бек неодобрительно качает головой. – Что касается тебя – я отдал приказ отстранить тебя от боевых действий до особого распоряжения. Тебе придется перебраться из казармы под наблюдение в медсанчасть. Госпожа капитан будет ежедневно докладывать мне о твоем состоянии здоровья.

– А если я докажу, что говорю правду?

– Считаю разговор законченным. Можешь идти.

– Господин капитан, а если я докажу?!

– Свободен!

Понедельник, 4 июля, 12.05

Я сижу перед палаткой, под знакомым навесом из досок и брезента, где два дня назад приводил меня в чувство сержант, и чищу оружие, мысленно благодаря лейтенанта Остина, который вступился за меня, уговорив капитана смягчить наказание. Мне не придется торчать в медсанчасти, лишь дважды в день являться к доктору Заубер.

Толку от этого, впрочем, мало – мне даже не выдалось возможности увидеться с Неми. Вчера и сегодня она была в патруле как раз тогда, когда госпожа капитан назначила мне визит. Но я все равно благодарен Остину – он сделал для меня все, что мог, и я готов набить морду любому, кто скажет в его адрес какую-нибудь глупость.

Кто-то загораживает мне солнце. Капрал Борн из второго взвода сосредоточенно наблюдает за размеренными движениями ветоши, как обычно пугая дырой на месте выбитых зубов.

– А ты что, Маркус? Отпуск взял? – спрашивает он, закуривая сигарету.

– Вынужденный отпуск, – со злостью отвечаю я, одновременно соображая, какой сказкой от него отделаться. – Проблемы с сердцем. Давление на жаре скачет.

– Ну, тогда тебе повезло. Не придется рисковать собственной шкурой за стеной.

– В жопу такое везение. Угости лучше сигаретой.

– При проблемах с давлением?! – громко удивляется он.

– Угости, Йонас. Я принимаю охуенно крутые лекарства.

Затем капрал Борн рассказывает о запланированном выезде. Капитан Бек договорился с Мюллером, что лейтенант возьмет тридцать солдат и пробьется в Тригель. Связь сдохла до такой степени, что нам требуется помощь тамошнего гарнизона, ненамного большего, чем наша база, зато значительно лучше оборудованного. В поездке должен принять участие весь взвод сержанта Крелла и два отделения сержанта Земека. Йонас Борн, командир первого отделения, и сам сержант, вставший во главе третьего после Олега Элдона, остаются в Дисторсии, чему капрал нисколько не рад.

Перед его мысленным взором уже стоят настоящая душевая с туалетом и койка в прохладном здании, где он мог бы провести хотя бы ночь. Он мечтает о холодном пиве, не говоря уже о приличном обеде. Однако я не разделяю его уныния и не завидую парням, которым досталась сомнительная честь участвовать в поездке.

Во-первых, их могут прогнать туда и обратно за один день, снабдив необходимой аппаратурой и приказав возвращаться на Дисторсию. Расстояние составляет около полусотни километров в одну сторону – можно спокойно вернуться до захода солнца, если выехать достаточно рано. Во-вторых, отряд из тридцати человек, хоть и немаленький, может спровоцировать партизан, и, если несколько групп объединят силы, засада вполне способна оказаться успешной. Я говорю об этом Йонасу, и его энтузиазм существенно угасает.

И при этом я не сообщаю самого важного: Эстер шепчет мне на ухо, что, если наши люди покинут Дисторсию, она убьет их всех до одного. И смерть их не будет легкой. Я должен сообщить об этом командованию и задержать выезд. С этой точки зрения возможная атака повстанцев почти ничего не значит. Голос, доносящийся из-под земли, не любит шутить.

Остин, похоже, еще больше сбит с толку, чем Голя. Мне не удается убедить их, что отряду Мюллера не следует ехать за помощью, не удается изменить их решения, поскольку меня официально считают сумасшедшим. А может, еще и потому, что я не уверен в собственных словах. Я мог неверно понять металлическую шлюху – шепот Эстер звучал неотчетливо, едва пробиваясь сквозь шум.