Эрик Ингобор - Этландия

Магистр Мальгор ложноклассическим жестом простер руку в сторону стального Энрика-9 и начал так свой доклад: — Вот вершина машинной техники: Homo mechanicus. Мыслящий автомат. Первая машина заменила мускулы человека, последняя — заменила своим электрическим мозгом его мышление. Ее способности безграничны. Она может стать хозяином конвейера, станков, топок, шахт, кузниц… Взгляните на всемогущество этого Homo mechanicus’а!

При воцарившейся тишине Куарт включал самые разнообразные цепи реле. И Энрик-9 показал все, на что был способен. Зал затих.

Магистр сделал паузу. Трагическим взором еще раз окинул стальные члены автомата.

— Сто лет тому назад человек радовался рождению машины. Он, как отец, ждал счастья, благополучия, утешения на старости лет от сына. Но он обманулся. Человек верил, что с приходом в его жизнь машины земля сделается раем. Столетия — свидетели того, что жизнь превращается в ад. Машина пришла, чтобы помочь человеку. Она сделала больше — она его заменила, покорила, прижала своей железной ступней, она им повелевает. Она убивает его… Природа живет медлительным, величественным ритмом. Машины — искусственным, не свойственным живому организму, повышенным темпом и усложненным ритмом. Человек, создав машину, разгоняя, ускоряя ее бег до невозможных пределов, сам захвачен безумным бегом ее приводных ремней. Он как бы попал в ремни трансмиссии машины или упал сраженным на мчащийся конвейер. Человек, захваченный сатанизмом машины, выпал из медленного ритма органической природы, в котором он жил тысячелетия. И тут — начало его гибели. Вспомните залитые солнцем площади древних Афин или средневековую Фламандию, тепло ее очагов, тепло людских сердец. Счастливые горницы, в которых свет очага освещал лица, лоснящиеся от баранины и выпитого густого старого вина. Вспомните ушедшие дни, когда человек никуда не спешил! Он жил медленно, величественно, смакуя каждую каплю бытия. Он жил спокойно, как живут широколистые рощи, как текут большие реки. И дряблое, истерическое, вечно дрожащее в безумной спешке человечество сегодня… Люди вместо двухсот лет жизни, что у древних было рядовым явлением, живут в наши дни в среднем сорок лет. Они быстро изнашиваются. Склероз стал насморком эпохи. Неврастения — достоянием всех. Процент сумасшедших возрастает в такой прогрессии, что через пятьдесят лет каждый третий человек будет умалишенным. Машины становятся проклятием людей! Технический прогресс обращается против человека! — кричат люди индустрии и экономики. Машина, изобретения, рационализация выбрасывают за борт человека. Что будут делать эти скопища обездоленного народа? Машина, точно бешеная, выбрасывает океаны товаров, далеко превышающие нужды. Кто их покупает? Дизеля? Энрики-9? Электромоторы? Разве не машины плодят эти толпы, которые готовы бросить мир в кровавый хаос мятежа, революций? Нам — пока не поздно — надо крикнуть железным чудовищам: стой! Мир задыхается от излишков инженеров. Надо запретить всякую эксплуатацию изобретений… Мы заставим изобретателей замолчать! Мы их посадим в сумасшедший дом!.. Наше общество, в котором мой доклад является первым, будет бороться за возврат к ручному труду. За замену машинной энергии человеческой силой. Чем больше работ будет переведено на ручной труд, тем меньше будет безработицы. Тем больше будет покупателей. Все чаще и чаще мы слышим крик, страдальческий крик, идущий из глубин народа: «Остановите машину! Она не испытывает голода, у нее нет голодной семьи, мы же погибаем от безработицы». Наше общество должно спасти этландский народ…

Он говорил еще долго.

Под конец в зале раздался озлобленный вой единомышленников:

— Долой машины! Бейте расплодившихся гадов!

— Назад к природе!

— Смерть технике!

Куарт, бледный, сверкающий очками, бросился к краю эстрады:

— Вы… Вы — дикари, потрясающие над моей головой дубинами!.. Ага… вы вызвали из недр земли, из недр мозга такие силы, с которыми уже не в силах справиться? Духи, вызванные вами, уже не слушаются вас, они развиваются, растут и идут против вас, их родивших! Вы трепещете, господа заклинатели духов!.. Я инженер, Homo technicus, изобретатель… Сейчас вы смотрите на меня с ненавистью — завтра бросите меня в костер! Я не боюсь ваших дубин, ваших мохнатых рук, каннибалы! Я сам, подобно вашему «магистру машиноедства» могу крикнуть: «Машины механизируют жизнь! Уничтожают личность, делают человека номером, обезличивают его, уничтожают, превращают в придаток машины!» Вы безграмотные дикари! Это не доводы против машин. Очевидно, правы те, кто говорит, что дело не в машинах, а в их применении. Другая система, другое использование техники — и человек станет не рабом машины, а ее повелителем! «Долой технику!» В этом крике — вопль умирающего. Но вы не думайте, что если пускают пулю в лоб досточтимые владельцы прогоревших концернов, то уже наступает конец света и пора уничтожать все! Нет, это значит, что подлинная жизнь только еще начинается. Кроме вас, господа дикари, есть миллионы ваших жертв. Они зароют ваши смердящие останки и, взяв в свои руки технику, созданную лучшими умами человечества, превратят ее из орудия смерти, из орудия угнетения — в орудие, которым сделают человечество счастливым и спасут его от склероза капитализма… Вы — мертвецы! Вы — призраки, размахивающие дубиной на кладбище капиталистического мира!..

Инженер Куарт был избит и выкинут с автоматом из Дворца Духа.

Жизнь, эта лукавая шлюха, в которую мы все влюблены и которая нас водит за нос и обманывает на каждом шагу, эта прекрасная и зловещая баба бросила инженера Куарта в подвал парового отопления дома № 47 по Фридерих-проспекту. Она знала, что и в угольной духоте котельной инженер будет цепляться за ее ускользающий подол, желать ее и клясться в любви.

Ночью в топке полыхал огонь, его лучи резали двигающиеся рычаги Энрика-9, загорались на стальной броне. Автомат с однообразным стуком пружинил цилиндры, поворачивался на осях и бросал в прожорливую глотку печи уголь. Вы не узнали бы Куарта. Он был ободран, измазан сажей. От инженера остались только очки. Они поблескивали красными огнями. Куарт переставил регуляторы автомата. Потом сел на кучу угля, тупо смотрел в огонь.

В котельную заглянул человек.

— Добрый вечер, Франк! Что — сегодня можно? Это я, Мин… Да это не Франк… А где кочегар?