Эрик Ингобор - Этландия

Произошло такое сильное извержение дыма, что Гец затрясся в кашле.

— Вы обещали мне придумать название… Что у вас, чахотка? Нет? Имейте в виду, мне не нужны чахоточные служащие. Итак, название…

— Господин Опус, у меня есть шесть названий.

— Я слушаю.

— Акционерное общество «Вечный покой». Акционерное общество «Царство вам небесное»…

— Чепуха! Это вывеска для погребального бюро. Вычеркните.

— Акционерное общество «Memento mori».

— Разве мы итальянская фирма?

— Господин Опус, это латынь: «Помни о смерти».

— Широкая публика не знает латыни. Не популярно. Вычеркните.

— Акционерное общество «Последнее прости».

— Боже! Какая дешевка!

Длинное тело Геца покрылось потом под бичом этой грубой критики. Он с трудом выдавил из себя последнее предложение:

— Акционерное Общество Земных Расчетов…

— Земных Расчетов… Земных Расчетов… Как ни странно, у вас бывают оригинальные мысли. Это именно то, что мне нужно… Да, ну, а шестое название?

— Торговый дом Опус и К°.

На гранитном парапете набережной сидел инженер Куарт. Спина его пиджака была измазана и разодрана. Взглядом более внимательным, чем у гидролога, он изучал оловянную воду реки…

Полицейский шагает по мосту. Когда он дойдет до той стороны, мост будет на минуту свободен.

Вода — как лед.

«Все прохожие шарахаются от меня, как от зачумленного. Они боятся, что я попрошу милостыню. Может, у меня страшное лицо?.. Перила высокие…»

В детстве он тонул в реке… Помнит, охватила сонливость. Звон в ушах… и вялые руки…

Как пересохли губы!.. Почему полицейский остановился? Возвращается обратно… Прохожих мало.

Дымится брошенный окурок. Большой. Хватит на три затяжки… Уже подобрал старичок. Камни совсем позеленели. Грязь. Вода с фабрик. Нефть.

А… Наконец ты зашагал… Иди… иди дальше. У тебя ужасное ремесло. Целый день шагать, сохраняя величественную выправку фигуры. Ругаться с шоферами. Гнать останавливающихся на мосту…

— Стойте! Не смейте влезать на перила! Назад! Вы хотите покончить с собой? Вы — слюнтяй! Вы — трус, гниль! К черту от перил! Отверните морду от воды… Да знаете ли, с чем вы хотите расстаться?.. Знаете ли вы, что такое жизнь? Остановитесь, Гамлет с Остркейского моста! Выслушайте меня. Дорогой! Не надо, вы бледны. У вас серые губы. Жизнь уже еле теплится в вашем теле. Умереть? Когда где-то восходит солнце. Над морями. Где утренний прибой. Где идут голубые волны. Умереть, когда несутся облака. Ветер качает сосны и колышет траву. Набегает рябь на озера. Раскрываются растения. Бегут стада на водопой. «Жить!» — дышит каждое животное. «Жить!» — в бурю цепляется на обрыве скалы сосна. «Жить!» — бьется рыба на берегу. В расплавленной пустыне человек доползает до родника и пьет воду. Вы, мечтающий залить свои легкие вонючей водой реки, рвущийся в смерть, знаете, что такое жизнь?.. Океан воздуха, пронзаемый лучами солнца. Нежность утреннего ветра. Битва человеческой воли, двигающей в необозримое пространство тысячи метров бетона. Пряная земля, которую вздымают лемехами. Стадионы, где несутся бронзовые упругие тела: «Быть первым!» Плоды в садах и виноградниках, покрытые дымкой утренней росы. Полусонная стальная птица, поднимающаяся ввысь. Распахиваемые окна, за которыми лицо в улыбке жмурится от натиска лучей. Белый каскад снега, вздымаемый лыжами. Это день, это ветер, овевающий обнаженное тело, бегущее по траве. Это натиском пробиваемые дороги среди скал: «Вперед!» Рукоятки, включающие станки: «Вперед!» Книга, цветущая переплетом и грядками строк. Босые ноги, ступающие в знойный песок. Холодные брызги воды. Пьянящий запах поля, оглушенного треском кузнечиков. Бой! Когда кровь полыхает и руки выворачивают камни из мостовых. Жизнь — это гудящие паруса и след пены за кормой. Это таяние снегов у ледника и плеск оросительных каналов. Холодок потной спины под порывом ветра. Жизнь — это соленый щебень знойных дорог. Это — руки, собирающие плоды с деревьев, набирающие высоту на самолете, руки, гладящие детскую голову, и руки, всаживающие патрон в ствол. Это — вкус поцелуя губ, на которых солнце и соль моря… И крик ненависти… И крик радости…

— Послушайте, сумасшедший! Я не покончу с собою, но скажите, кто вы?..

— Меня зовут доктор Нафанаил…

— Гец! Мне не нравится библейское имя этого доктора. Сделайте так, чтобы он исчез, — сказал владелец фирмы «Земных Расчетов» своему секретарю.

Приказ своего «босса» г-н Гец выполнил с присущей ему жестокой изобретательностью. Он зашел на актерскую биржу. Там слонялись голодные Гаррики и Кины.

В зале стоял гам кичливых и неискренних голосов. Мрачная жердь, г-н Гец, продралась сквозь патетически жестикулирующую толпу к окошку, где сидел какой-то тип в люстриновых нарукавниках и зеленом козырьке.

— Что прикажете?

— Мне нужно нанять… сорок трагиков, — спокойно и важно сказал Гец.

На актерской бирже поднялась паника. Геца обступила толпа. Они тормошили его. Ощупывали, словно желая убедиться, что это не призрак, а подлинный невероятный работодатель.

Гец был засыпан смерчем вопросов:

— Что за театр?

— Что за пьеса?

— Для пьесы с трудом берут одного трагика… Но сорок?.. Это целый театральный трест…

— На выезд?

— Фрачная пьеса или готическая?

— Классика? Современность?

— Наверно, кино.

— Могу эпизод. Вот, посмотрите кадры. Снимался… Могу массовку… Согласен на любой жанр…

В тощее тело Геца вцепился трагик, он рычал, как лев, и вращал белками:

— Вам нужен первый трагик!

Второй трагик оттолкнул его и старался обольстить Геца своим сиплым и зловещим голосом: