Эрик Ингобор - Этландия

Шюсс вынул изо рта кусок своей бороды, зевнул.

— Заметив слоняющуюся по мосту или в окрестностях подходящую тень, я надвигаю таинственно шляпу, подхожу и начинаю навевать мрачные мысли — для более утонченных натур использую философов на букву «Ш»: Шопенгауэра, Штирнера, Шпенглера, Шлимма… и торгую мелочами: «последней рюмкой» для поднятия решимости самоубийцы, бумагой, конвертами для предсмертных записок и так далее. Когда уже готовый к смерти клиент, написав записку, вздохнув на луну, начинает карабкаться на парапет…

— Появляюсь я — Ольц — и выпрашиваю какую-нибудь вещь — шляпу, пиджак, говоря — (тут Ольц стал слезливо подвывать): — «Вам все равно не нужно! А я голодаю!..» И благословляю самоубийцу. Он бросается…

Бэг стоял совершенно голый. Вытираясь полотенцем и разогревая себя гимнастикой, он докладывал:

— Ну, а мои функции вы видели. Мое производство — под мостом… Услышав падение тела, я, как вы видели, бросаюсь в воду и спасаю. Большинство настолько счастливо бывает увидеть свет, поглядев на хвост смерти, что не отказывается чем-нибудь поблагодарить… Это из тех, кто «на романической почве». У кого же ничего нет, тех я отвожу в «Общество спасания на водах» и за спасение утопающего получаю небольшую премию.

— Таким образом, — закончил Ольц, — за ночь под мостом скопляются шляпы, пиджаки, премии. Мы их продаем и деньги распределяем поровну между собой!

Опять тяжело шлепнулось чье-то тело в воду… Бух!

— Видишь, спокойное дело! Машина сама работает, — сказал Ольц.

Шюсс крикнул вслед убегавшему Бэгу:

— Доктор! Если на почве любви, — меньше чем за пять стейеров не вытаскивай! Пусть идет на дно. Надоели.

Была поздняя ночь. Луна освещала вершину моста. Она это делала, следуя лучшим традициям душещипательных романов. Шюсс, нахлобучив зловеще шляпу, подошел к опершейся на перила тени. Психолог мрачно поднял взгляд на луну. Подумал: «Ну, этот и без философии пойдет на дно». Затем начал с весьма тенденциозного вступления:

— В сущности, наша жизнь — только мираж. Меня всегда привлекает луна. На ней царит мертвый сверкающий покой. И там нет измен… и очередей у бесплатных столовых, Как сказал покончивший с собой русский поэт: «В этой жизни умирать не ново, но и жить, конечно, не новей…» Вам бумага, конверт, марки не нужны?

Тень встрепенулась:

— Дайте.

Шюсс отошел, чтобы не мешать.

— Кончили? Могу взять небольшое поручение — опустить письмо в ящик.

Самоубийца нервно пожал руку психолога.

— Очень прошу вас. У вас доброе сердце. Прощайте!

Шюсс как-то вскользь бросил:

— Может, у вас найдется один стейер на… почтовые расходы?

Самоубийца порылся в карманах.

— Возьмите два.

Шюсс галантно приподнял шляпу:

— Благодарю! Ну, я… не буду мешать.

Он отошел, но увидев, что самоубийца колеблется, вновь подполз.

— Могу предложить рюмочку для храбрости. Коньяк — один стейер. Водка — пятьдесят фени.

— Водки!

— В расчете… У вас еще что-то звенит. Вы меня простите за цинизм, но едва ли «там» оно вам пригодится…

— Да, да… Вы правы… Вот!

Он высыпал в руку Шюсса горсть мелочи и отдал даже ключи и какой-то обломанный гребешок.

— Мелочь я возьму с благодарностью, а ключ и гребешок мне не нужны.

— И мне тоже, — горестно сказал самоубийца.

— Тогда подарим их… русалкам, — и Шюсс швырнул их в воду.

Шюсс исчез. Самоубийца вскарабкался на парапет и, глядя на луну, простонал:

— Прощай, Грета! Я тебя все-таки люблю…

Ольц еле успел удержать его за шиворот.

— О-одну минуту! Ни шляпа, ни пиджак вам не нужны. Я раздет. Подарите. Я буду за вас молиться.

У самоубийцы стучали зубы. Тяжело дыша, дрожащими руками он снял пиджак и шляпу.

— Возьмите…. Молитесь и за Грету тоже…

— За Грету?.. Еще ботинки.

— Ботинки? Ботинки мне уже не нужны… Тащите, пожалуйста… тащите.

— Приятной смерти!

— Ах, Грета! — крикнул самоубийца и бросился с моста.

Ольц перегнулся через перила.

— Медик! Живо! Около левого быка клиент идет под воду!

Поздней ночью друзья сидели под мостом, курили. Речь держал психолог Шюсс:

— Веселое ремесло, которым мы занимаемся, под невеселой вывеской «Артель Моста самоубийц», приносит неприятные неожиданности. Так иногда мои «подталкивающие» беседы с клиентом оказывают нежелательное для доходов артели действие. Клиент начинает хохотать, жмет мне руку и вопит: «Вы меня спасли! Спасли доказательством от противного. Пусть старуха смерть сама меня задушит, но я не брошусь в ее объятия первый!» И уходит, сволочь… А вашему другу Ольцу приходится часто иметь дело с совсем мрачными клиентами. На милое предложение инженера: «подать пиджак» в виде милостыни «раздетому» — они часто дают по морде и ругаются. Однажды какой-то озлобленный самоубийца выбил инженеру два зуба. Черт бы их взял! Три дня в артели шла дискуссия, за чей счет Ольцу вставлять зубы — за свой или артельный. Под конец списали два штифтовых зуба в убытки артели… Бывали и более мягкие самоубийцы. Они с трагическим стоном: «О, мародеры!» — уходили искать смерти под колесами или под деревьями, спасаясь от наших назойливых услуг. То были лирики! Одинокие натуры! Мизантропы!

— Эй, коллеги, гляньте, что это там покачивается на воде?

Все поднялись и стали всматриваться в воду. Доктор Бэг констатировал:

— Женщина.

— Клиентка не наша.

— Она беременна дюжиной самоубийц.

— Очень хороший поплавок. На животе фонарь можно укрепить.

— Я бы рекламный транспарант поставил: «Бросайтесь только с моста святого Якова!» — чтобы избежать таких антиэстетических форм навигации.

— Блондинка.

— Откуда ты это вывел?

— Блондинки всегда так разбухают.

У этих мутных вод члены артели стали убеждаться, что психология, медицина и строительство мостов были только досадными заблуждениями в их жизни. И что подлинное их призвание — выпрашивать пиджаки, откачивать утопленников. Они часто недоумевали, как им не пришло это в голову года два тому назад.

Правда, обнаружились неожиданные опасности ремесла. На днях вся артель чуть не погибла при исполнения служебных обязанностей. Фильм неприятностей завертелся в таком порядке:

Бэг бросился за пошедшим ко дну самоубийцей. По всем правилам спасания утопающих, попытался элегантно буксировать его к берегу, но… самоубийца вдруг вырвался… как кит, выбросил из горла фонтан воды, пробулькал какое-то остервенелое ругательство, его глаза зажглись ненавистью, он схватил Бэга за горло и потащил за собой на дно.

На помощь бросился, не успев скинуть свой костюм и разжать руку с чужим пиджаком, Ольц. На секунду перед ним появились две головы тонущих в борьбе людей, он уже успел подплыть к ним, и вдруг… словно обрушившиеся своды моста, сверху грохнулось им на головы что-то огромное, и все трое пошли под воду. Обрушившийся мост оказался неизвестным самоубийцей. В воде переплелись клубки рук и ног. На спасение погибающих, как длиннолапая собака, хлопая по воде, задыхаясь, плыл не умеющий плавать психолог Шюсс. Воды реки вспенились от этого кавардака тонущих. Над водой показывались то десять рук, то восемь ног, то две головы… Психология первого самоубийцы от удара упавшего сверху тела резко изменилась. Одно дело, когда вы сами хотите утонуть, а вас спасают. Но когда вас насильно топят?