Манон Фаржеттон - Десять дней до конца света

«Население». Беатрис пытается отрешиться от плача, от искаженных лиц, оборачивающихся им вслед. Возможно ли это? Браим через силу улыбается, пожимает чье-то плечо, гладит волосы ребенка. Дать хоть каплю утешения, частицу человечности среди ужаса. Он видит двух пожарных, которые мечутся между ранеными тридцатью метрами ниже. Зовет Беатрис, силясь перекричать музыку:

– Туда!

Она кивает. Это та самая зона, где вспыхнула давеча паника. Отец прижимает к груди тело ребенка. Браим садится на корточки рядом с ним. Мужчина бросает на него взгляд утопающего, как будто Браим способен воскресить его сына.

– Унесем его, – предлагает Браим.

– Нет… Нет! Антон…

– Мне очень жаль. Его больше нет.

Браим ищет глазами Беатрис. Находит. Она в точно таком же положении.

Ч – 40

Беатрис осторожно оттаскивает женщину от мертвых тел мужа и дочери. Оставаться профессионалом. Не поддаваться эмоциям. Она касается руки женщины.

– Хотите проводить их со мной до склада?

Женщина кивает, не утирая слез. Она как будто не здесь. В шоке. Беатрис помогает ей встать. Поднимая мертвую девочку, она замечает Браима – тому удалось уговорить мужчину подняться к шоссе с ребенком на руках. У Беатрис теплеет на сердце. Она едва знает Браима, но исходящая от него доброта трогает ее.

В течение часа они переносят трупы, борясь с тошнотой и отчаянием.

Внезапно раздается крик где-то на полпути между водой и дорогой. Мужчины и женщины в панике вскакивают, их толкают другие, и они, теряя равновесие, снова падают на песок. Некоторые ползут, убегая от людской волны, сметающей семьи.

– Опять начинается! – ахает Беатрис.

Они с Браимом бегут к семейной зоне. В конечном счете движение толпы прекращается само собой, но Беатрис понимает, что оно может возобновиться в любую секунду и распространиться по всему пляжу.

– У меня есть идея, – говорит ей Браим. – Нам надо разбить семьи на группы человек по тридцать, дети в центре, взрослые вокруг, чтобы они могли послужить барьером в случае новой паники.

Беатрис внимательно смотрит на него. Она не ожидала от него реальной пользы, и он не перестает ее удивлять.

– Это… Это очень хорошая идея, Браим.

Они улыбаются друг другу. Принимаются за работу, перемещают людей, договариваются с самыми строптивыми. Некоторые предлагают помощь. Вскоре уже человек шестьдесят снуют в семейной зоне, организуя группы и переводя указания на все языки. Приезжает грузовик, нагруженный упаковками с водой, освещая ночь оранжевой мигалкой, переходят из рук в руки бутылки. Благодаря идее Браима удалось создать атмосферу сплоченности и взаимовыручки, которой не было до сих пор, и страсти немного улеглись.

Уже глубокой ночью к ним присоединяется Виржиль.

– Как дела на той стороне? – спрашивает она.

– Передозировки, этиловые комы в большом количестве… У вас тут почти спокойно, – удивляется он.

Беатрис улыбается.

– Это заслуга Браима.

– Все приложили руку, – поправляет тот.

– Это была твоя идея, и ты можешь ею гордиться, потому что она сработала так, как я и не надеялась.

Он с улыбкой принимает комплимент и добавляет:

– Там, откуда я родом, взрослые заботятся обо всех детях, не только о своих.

Задумавшись, он смотрит на склад, куда относят тела. Спрашивает:

– Вы занимались этим все ночи, с тех пор как?..

– Угу. И добрую часть дней тоже.

Он поворачивается к ней, заглядывает в глаза, потом задает еще вопрос:

– И… вы в порядке?

Искренняя забота в его голосе разом сметает весь профессиональный лоск, который Беатрис так старалась сохранить. Нет, она не в порядке. Она видела больше смертей за неделю, чем за двадцать лет своей карьеры. Она одна из последних действующих полицейских в округе. Она тоже умрет через два дня. Умрет, черт побери!

– Я…

У нее подкашиваются ноги. Она успевает ухватиться за Браима, он ее поддерживает.

– Ну-ну, всё будет хорошо…

Он лжет, и они оба это знают. Но от этой лжи становится легче.

– Есть тут местечко, где можно передохнуть? – спрашивает он.

– Домик спасателей, – показывает Виржиль. – Мы раздобыли растворимого кофе, лучше, чем ничего.

Беатрис послушно идет сквозь толпу. Слышит вокруг голоса, их благодарят. Ответить она не может. Вдруг навалилась такая усталость. Браим мягко подталкивает ее к лесенке в домик и поднимается следом, страхуя.

Ему открывается роскошный вид на мой толстый зад, думает она.

Наверху она садится, прислонившись к перилам, лицом к деревянной стене, словно отгородившись от всего окружающего. Браим появляется рядом минуту спустя с двумя дымящимися чашками кофе в руках. Он садится возле нее. Долгое время они не разговаривают, слушая плеск волн и голоса, не смолкающие в еще черной ночи.

Потом Беатрис поворачивается к нему.

– Я рада, что ты пришел.

– И я рад, что я здесь, – отвечает он, глядя на дощатый пол перед ними.

Ч – 36

Браим заставляет себя не смотреть на нее. Если только посмеет, будет пожирать ее глазами так, что обоим станет неловко. Не хочется омрачить завязывающуюся между ними дружбу. Он восхищается силой характера этой женщины и ее чувством долга, так похожим на его собственное. И ему нравится, что она ничуть не стыдится своей минутной слабости. Такую женщину он мог бы любить до конца времен. Вот только конец времен наступит через полтора дня.

– Я жалею, что не позвонил сестрам и кузенам, пока еще была сеть, – говорит он.

– Где они?

– По большей части в Танжере. Я представляю их всех вместе. Надеюсь, что так и есть.

Браим чувствует тепло на уровне колена. Беатрис разогнула ногу, и теперь она касается его ноги. Он прижимает свою теснее. Чуть-чуть. Браим весь сосредоточился там, в этих двух сантиметрах кожи, соприкасающейся с чужой кожей. Он ощущает дрожь в животе, сильную, будто там мнется бумага. Наконец он решается повернуть голову к ней. Несколько секунд она сидит неподвижно, потом отвечает на его взгляд. Браим читает в нем ту же спокойную потребность, которую чувствует сам. Их дыхание необычайно плотно, в нем тончайшее ощущение другого тела, такого живого и находящегося так близко.

– Пойдем к тебе? – предлагает он.

Плеск волн, обрушивающихся на пляж внизу, кажется ему чрезмерно громким, и каждая секунда молчания как будто больше и насыщеннее всех секунд, которые он прожил до сих пор.

– Пойдем.

Через пятнадцать минут они лавируют между машинами и пешими беженцами. Беатрис срезает путь по проселкам и тропам, отделяющим поля. Перед домом с серым фасадом она глушит мотор.

Внутри хорошо. Браим столько ночей провел под открытым небом, что почти забыл уютное тепло домашнего очага. Он крутится на месте, оглядывается. Телевизор, диван, стол, заваленный рабочими документами и невскрытой почтой, кухня-гостиная, красный ковер. Обстановка минималистичная, функциональная и тем не менее приятная. Беатрис наблюдает за ним краем глаза, пока он вбирает в себя каждую мелочь, открывающуюся его взгляду. Сделав круг, глаза Браима останавливаются на ней.