Алекс Тарн - Хайм

– Не знаешь? Тебе надоели луна-парки? Тогда можно попробовать что-нибудь другое.

Постум помотал головой и поднял руку, будто просил меня прекратить, не мешать, дать ему сосредоточиться. «Сейчас скажет что-то страшное, – вдруг отчетливо понял я. – Он для того и пришел, чтобы это сказать, вот что. Нельзя позволить ему открыть рот».

– Послушай, сынок, – поспешно проговорил я. – Нам давно нужно было сесть и вместе подумать о будущем.

– Да, – кивнул он, – я затем и пришел сегодня.

Мы должны…

За этим явно следовало что-то вроде «расстаться», или «привыкнуть жить друг без друга», или еще что-нибудь такое же страшное. Но я вовремя перебил его:

– Подожди! Подожди!

Постум повернул ко мне участливое лицо.

Участливое лицо ласкового врача, отключающего меня от кислорода, от жизни. Он уже принял решение, и оно сквозило в каждом его жесте. Он жалел меня, но не настолько, чтобы посвящать мне свое драгоценное время. Он не желал быть моим воздухом и имел на то полное право. Но и я имел полное право наплевать на его права. Мною двигало элементарное чувство самосохранения. Я не хотел умирать.

– Подожди… – повторил я, лихорадочно ища нужные слова, интонацию, выражение лица. – Ты не думай, я все понимаю. Понимаю, что в нашей семье для тебя главное не я, а Трай. Что никакие мои мольбы не помогут. Что я для тебя ничего не значу…

Я сделал паузу, чтобы дать ему возможность возразить, но мальчишка молчал. Даже такие жуткие, безжалостные слова не вызвали у него хотя бы видимости протеста! Я услышал, как Она всхлипнула где-то позади, на дальнем фоне моего сознания. Неудивительно: наше дело казалось безнадежным, совсем безнадежным. Но я не собирался сдаваться, а потому просто проглотил обиду. Я напоминал себе человека, который пьет отравленную воду, чтобы не утонуть в ней. Я отбросил умоляющий вид – нет ничего унизительней бесплодного самоуничижения.

– Вот что, Постум, – сказал я по-деловому, – давай начистоту. Чтобы сохранить семью, мы должны вернуть Трай. Это наш единственный шанс. Вернее, мой единственный шанс. А потому я предпринял некоторые меры. На днях я должен увидеться с ней. Мы уже договорились о встрече. Я почти уверен, что нам удастся договориться. Подожди еще немного. Совсем чуть-чуть.

– О встрече? – переспросил он, впервые проявляя хоть какой-то интерес к нашей беседе. – Ты встречаешься с Трай? Здесь, в доме? Она возвращается в Хайм? Когда?

– Не совсем в доме. И не совсем в Хайме.

Постум удивленно поднял брови:

– Не совсем в Хайме? Что это значит, Найт?

Я помолчал, тщательно подбирая слова.

– Это значит, что мой снаружист встречается с ее снаружисткой, – медленно проговорил я. – Они обсудят ситуацию и найдут подходящее решение. Не сомневайся, что…

– Что? Что ты сказал? – перебил меня мальчик.

– Они обсудят ситуацию…

– Нет, до этого!

Я пожал плечами с выражением бесконечного терпения.

– Мой снаружист встречается с ее снаружисткой…

– Довольно! – вдруг выкрикнул он. – Хватит! Я тебе не верю.

– Но почему? – оторопел я. – Что в этом такого необычного?

– Ты обманываешь меня, я знаю это точно, – твердо проговорил Постум. – И даже знаю почему. Ты ведь сам сказал: это твой последний шанс. Ради него ты пойдешь на все, даже на обман. Разве не так?

Мне понадобилось время, чтобы прийти в себя.

– Так. Я и в самом деле готов на все, чтобы… чтобы сохранить тебя, – сказал я наконец. – И не стыжусь этого. Я люблю тебя, сын, а в любви нет ничего стыдного. Наверно, я и в самом деле соврал бы, если бы это могло помочь. Даже не наверно, а точно. Но сейчас я не вру, слышишь? Это чистая правда.

Он молчал, глядя вниз. Он не верил мне ни на йоту.

– Ладно, – вздохнул я. – Не веришь – не надо.

Но я ведь не собираюсь просить у тебя чего-то из ряда вон выходящего. Обещай мне подождать еще неделю. Всего семь дней – разве это много? Если она и тогда не вернется, то поступай, как хочешь. Пожалуйста.

Он продолжал молчать.

– Постум?

Мальчик кивнул, все так же молча, не поднимая глаз. «Хоть так, – подумал я с горьким облегчением. – Еще неделя. Всего неделя». Постум ушел, а я еще долго не мог двинуться с места.

Моя снаружистка сидела рядом, сопя в две дырочки, чертова лузерша. Неплохо было бы сейчас наорать на Нее, как раньше… Но я сдерживался: за последние несколько суток в Ней явно произошли какие-то непонятные перемены, и эти перемены мешали нашему прежнему режиму общения. Она все чаще огрызалась в ответ, отказывалась от привычной роли кругом виноватой жертвы; честно говоря, это слегка пугало меня… или даже не слегка. Наконец я дал волю своему раздражению.

– Ну что? Что ты сопишь? Скажи уже что-нибудь. Или теперь ты будешь молчать и со мной?

Она вздохнула.

– Не злись, Найт. Скоро все решится. Мы сделаем все, что от нас зависит.

– Ты слышала его? – спросил я. – Он даже не стал отрицать, что я для него – никто. Никто. Как же это… почему…

– Не надо, – мягко проговорила Она. – Не рви себе сердце.

– Оно нарисованное, – напомнил я.

– Оно мое, – возразила Она.

Мы помолчали, насаженные на иглу одной боли, одной горечи. В торце комнаты стучал на своей клаве хозяин. Видимо, дела у него шли неплохо.

– Знаешь, меня кое-что удивило, – сказала Она.

– Да?

– Он так уверенно обвинил тебя во лжи… Как будто он что-то знает. Что-то неизвестное нам.

Я обдумал Ее слова.

– Возможно, ты права. Но что?

Она пожала плечами:

– Не знаю. Помнишь, когда-то мы были уверены, что у Постума и Трай – один снаружист? Что Трай – простой клон, временное явление…

– Мы уверены… – передразнил я. – Не мы, а ты.

Это была твоя теория. Такая же дурацкая, как…

– Прекрати! – остановила меня Она. – Я больше не намерена терпеть от тебя грубости. Если ты хотя бы еще раз…

Но мне так и не довелось услышать ее угрозу, потому что прозвенел звонок. Кто-то стоял у входной двери. Мы замерли. Программер тоже поднял голову, как бы не веря своим ушам: всякий раз, когда звонили в дверь, его лицо приобретало такое выражение, словно он присутствует при совершенно невероятном событии.

– Что это?

– Звонок, – констатировал я и на всякий случай уточнил: – Кто-то звонит. В дверь.

– Знаю, что не в колокол, – сердито ответил хозяин. – Мы заказывали что-нибудь в супере или в пиццерии?

– Все, что заказывали, уже получено… – наше с Нею сердце подпрыгнуло и пустилось вскачь. – Может, это она? В смысле – Трай? В смысле – ее снаружистка? В смыс…

– В смысле, в смысле! – перебил он с нарастающим раздражением. – Заладили со своим смыслом! Это не может быть она. Слишком рано. Наверно, какой-нибудь коммивояжер. Тут что ни день ошиваются всякие пылесосы с энциклопедиями…

Звонок повторился.