Антон Мухин - ЭМАС

— К сожалению, полиция смогла получить их только после преступления, — вздохнул обвинитель. Тогда диалог этот пресса, увлеченная судьбой 4 террористов, оставила без должного внимания. Но маленькая пешка на шахматной доске была сдвинута вперед на одну клетку.

В тот же день суд ожидаемо вынес смертный приговор всем участникам группы.

Утро следующего дня было в Петрограде обыкновенным. Уже заканчивался август и было прохладно, но с дач еще не возвращались, и по вечерам паровозы везли отцов семейств со службы в Терийоки, Лигово, Сиверский и Ораниенбаум, где ждали многочисленные их домочадцы. В поездах только и разговоров было, что о суде да о речи защитников. В некогда принадлежавшем тайному екатерининскому мужу Потёмкину, а ныне отданному под парламент Таврическом дворце бурление было не меньшее, чем в пригородных вагонах.

Лидер октябристской партии Александр Гучков, необыкновенно бодро для своего возраста и комплекции перепрыгивая через ступеньку, поднялся на трибуну.

— Господа члены Государственной Думы, — начал он. — Все мы были шокированы убийством министра просвещения и пристально, хотя и с разными чувствами, следили за процессом.

Тут Гучков покосился на левое крыло, где сидели социалисты.

— Думаю, — продолжал он, — никто из здесь присутствующих, каких бы политических взглядов ни придерживался, не может порадоваться смерти человека. И в этом смысле не только трагическая смерть Павла Карловича, но и казнь четырех преступников, хотя и заслуженная, вызывает печаль и сожаление.

— Неправда, неправда, — раздались отдельные голоса, но не слева, а справа. Левые молчали, ожидая, что будет дальше.

— Тем более ужасно, что все эти смерти легко могли быть предотвращены. Мы упрекаем полицию, что она не предотвратила преступление. Возможно, и справедливо. Но в ходе суда были предъявлены доказательства, что для назначения места и времени покушения преступники сносились друг с другом посредством электрограмм ЭМАСа. Петроградское телеграфное агентство предоставило их следствию по запросу. Не далее как вчера вечером я получил от министра внутренних дел Петра Аркадьевича…

— Позор! Рука руку моет! — закричали, наконец, левые, среагировав на ненавистную им фамилию и имея в виду известную дружбу Гучкова со Столыпиным.

— От Петра Аркадьевича Столыпина, — повысил Гучков голос, — копию ответа, полученного им от директора ПТА Ламкерта с собственной подписью оного.

Он потряс бумагой в воздухе.

— 12 августа Столыпин просил ПТА предоставить чинам департамента полиции доступ к корреспонденции всех абонентов ЭМАСа. Эта просьба не содержала в себе никаких элементов нарушения закона, в том числе о тайне личной жизни, поскольку не требовала открывать имена абонентов, но только текст их электрограмм. Техническая сторона дела такова, что машины ЭМАСа позволяют обнаруживать корреспонденцию с заранее определенными словами, то есть для отслеживания переписки преступников не потребовалось бы даже перечитывать её всю, отвлекая на это большой штат сотрудников.

Однако же директор ПТА Ламкерт отказался предоставлять полиции такой доступ, заявив, что готов делать это «в общем порядке», то есть предоставлять только отдельные электрограммы отдельных абонентов, поименованных в присланном ему запросе. Иными словами, буквально сказал: когда кого-нибудь убьют, тогда и сообщим. И вот, господа, я вынужден констатировать, что страшное преступление, повлекшее за собой смерть шести человек, могло бы быть предотвращено, и вина в том, что это произошло, — на совести директора-распорядителя ПТА.

Гучков специально уравнял смерти министра и его убийц — это был реверанс в сторону левых. На правых и центр он безусловно рассчитывал, но социалисты могли отказаться голосовать за предложение помочь полиции в чтении переписки, а для победы ему необходимо было продемонстрировать как можно большее единство думских голосов.

— Да, господа, и я прошу присутствующих здесь корреспондентов так и записать: кровь министра Ларова — на руках директора ПТА Ламкерта. Именно его нежелание сотрудничать с полицией привело к взрыву на Введенском канале! Мною подготовлен закон о безусловном обязании ПТА предоставлять полиции всю корреспонденцию без указания имен принимающей и отправляющей сторон. Последние же — в соответствии с существующим порядком, по запросу прокурора. Борясь с террором, мы остаемся верными нашим принципам свободы личности, провозглашенным Манифестом 17 октября.

Гучков выдохнул и оглядел зал. В нём висела растерянная тишина. Так бывало, когда ни с какого края — ни левого, ни правого — не могли придумать, к чему придраться. Это еще не значило безусловной поддержки, но, по крайней мере, было хорошим началом.

— Спасибо, Александр Иванович, — услышал он сзади голос председательствовавшего Михаила Родзянко. — Давайте приступим к обсуждению вашего предложения. Оно роздано всем господам — членам Думы.

Не дослушав прения, корреспонденты бросились в телефонную комнату надиктовывать статьи, и вечерние газеты вышли с заголовками, что кровь министра Ларова — на руках директора ПТА Ламкерта. А на следующий день, перечитав свои публикации с суда над террористами, корреспонденты процитировали все электрограммы, которыми обменивались преступники, безусловно свидетельствующие: если бы у полиции был к ним доступ, министр остался бы жив.

Вечером следующего дня Гучков зашел в отдельную кабинку ресторана «Медведь», где ему была назначена встреча. Вообще, лидерам думских фракций ходить на такие встречи не полагалось ни из соображений безопасности, ни по статусу, но Гучков, который трижды дрался на дуэли и воевал с англичанами в Трансваале, мог себе позволить пренебрегать предостережениями охраны. Что же до статуса, то он бы и сам не хотел быть замеченным в компании человека, назначившего встречу.

Его старый знакомец инженер Иванов пришел вовремя.

— Я имею сказать вам, Александр Иванович, что ваши слова про кровь на руках просто оскорбительны.

— Вот уж не думал, что судьба Ламкерта вас в хоть какой-то мере беспокоит.

— Это бросает тень не только на Ламкерта, но и на всю систему.

— Что ж поделаешь, когда это — правда.

— Вот именно о правде я и пришел с вами поговорить.

Иванов был из банды инженера Сухорукова с острова Голодай — как и прочие его присные, он служил агентом, собирая заказы на незаконное подключение к системе, поскольку сам Сухоруков ни с кем не встречался. Гучков являлся постоянным клиентом Иванова, заказывая чаще всего чтение переписки своих политических врагов, но, что много хуже, иногда и союзников. Более того, однажды он попросил отправить электрограмму от имени Столыпина, что стоило ему 500 рублей, а Ламкерт, когда Сухоруков донес ему об этом, на радостях в одиночку выпил за вечер бутылку пятидесятирублевого коньяка.