Антон Мухин - ЭМАС

— Всё сделаю в лучшем виде, не извольте беспокоиться.

— Револьвер не забудь.

— Это уж само собой.

Посреди невысоких деревянных домишек высилась громада в шесть этажей, в квартире номер 14 которой в полиции был прописан гражданский инженер Иван Степанович Сухоруков с прислугою.

Зубатов позвонил у двери. Она открылась на цепочку, кто-то внимательно посмотрел на незваного гостя и, ничего не спрося, закрыл её снова. Цепочка звякнула, и дверь отворилась окончательно. За порогом стоял туберкулезного вида сутулый молодой человек.

— По какому вопросу изволите?

— По важному. Мне хозяина. Иван Степанович дома?

— Иван Степанович… Да, конечно, прошу вас.

Квартира представляла собой анфиладу комнат, заканчивавшуюся залой, в которой находилось с десяток человек. Среди прочих Зубатов узнал и давешнего визави.

— Иван Степанович, это к вам, господин… — сказал открывавший дверь туберкулезник, забывший спросить имя гостя.

— Надворный советник Зданевич, Петр Николаевич, — отрекомендовался Зубатов.

— Чем обязаны, Петр Николаевич? — навстречу ему поднялся молодой человек, одетый, в отличие от прочих, дорого и элегантно.

— Я вчера общался с вашим товарищем (Зубатов указал рукой) по поводу отправки электрограммы, и он рассказал мне, как щепетильно вы относитесь к вопросу вмешательства в чужие корреспонденции. Это показалось мне столь удивительным, что я решил узнать о вас напрямую.

— Неужели Ваня дал вам наш адрес? — вскинул брови Сухоруков.

— Нет… Но, признаюсь, проследить за ним не составляло труда. Согласен, что с моей стороны это не очень-то вежливо, но, надеюсь, вы простите мне столь незначительный грех. Ведь мотивы мои были чисты.

— Что ж… Вообще-то мы не любим рассказывать о себе, но коль скоро вы наш гость, мы вам не откажем. К нам часто обращаются за помощью: отправить кому-либо электрограмму от чужого имени, или прочесть чью-то переписку, или включить свою корреспонденцию в чужой бюллетень… Думая, что мы — что-то вроде бригады взломщиков сейфов, которые за деньги, не задавая лишних вопросов, откроют любой указанный замок. Наивные!

В прежние времена чтобы властвовать — то есть подчинять людей своей воле — нужно было родиться царем. Лишь он имел полномочия издавать законы — велеть всем отправляться на войну, или брить бороды, или платить подати, сослать в Сибирь или посадить в тюрьму. Мы еще не забрали у царей эту власть, но, по крайней мере, обладаем подобной. Мы тоже управляем людьми: читаем все их мысли, говорим с одними от имени других, отдаем таким образом приказы или ставим запреты. Ужели для того, чтобы, подобно каторжникам, продать первородство за миску похлебки? Мы, простите за некоторую — оправданную, впрочем, — нескромность, подобны богам. Нас нельзя купить, но можно попросить. Хотя, если мы согласимся, то дальнейшее, конечно, придется оплачивать, и недешево.

Этот пафосный монолог Сухоруков произносил, как актер на сцене, и Зубатов думал, что в театре он пользовался бы успехом, поскольку словами своими явно упивался. Остальные его товарищи сидели, не шелохнувшись, и только с восхищением следили за ним, как хорошие солдаты, которым устав велит «есть глазами начальство». С первых же слов Сухорукова Зубатов понял, что выбрал правильный подход: к самовлюбленному человеку достаточно лишь проявить интерес, чтобы он выдал не только все свои преступления, но и красочно расписал их.

— Как же вы это делаете? — спросил надворный советник.

— О, не ждите от нас всех секретов, но если вас интересует принцип, то он прост. Вот Арсений, сидит у окна. Знаете, кто он? Конечно, нет, а между тем именно ему принадлежит честь создания ЭМАСа. Да-да, он создал механизм, который чиновники ПТА беззастенчиво украли, даже не дав ему зарегистрировать патент. Но, прощаясь со своим детищем, Арсений сделал одно небольшое усовершенствование: отправив с обычного аппарата определенный шифр, можно затем подключиться к ЭМАСу под каким угодно абонентским номером. ПТА думало, что обмануло Арсения — а на самом деле это он обманул его. Разум и знания победили глупость силы. И так будет впредь! Каково, а?

— Впечатляет, — согласился Зубатов.

— Вот, извольте, — Сухоруков взял с одной из полок толстую амбарную книгу, — тут содержатся записи о всех поступивших к нам просьбах. Кто просил, к какому номеру хотел подключиться, что сделать. Говорят, на Страшном суде будет список деяний каждого грешника. Думаю, небесная канцелярия существенно упростит себе работу, если позаимствует наше издание. Давайте, например, вас поищем. Вы в конце. Зданевич П. Н., собственный номер 6392741, просит от имени абонента 3620242 написать «Вчерашняя ночь была восхитительная, изнемогаю в ожидании следующей»… Фу, как пошло! Могли бы что-нибудь пооригинальнее придумать для компрометации юной барышни, простите за ремарку. И отправить абоненту 2894230. И вот резолюция: одобрить. С вас 50 рублей, кстати!

— Сейчас же и рассчитаюсь, — пообещал Зубатов.

— Не стоит, с нашей стороны было бы бесчестно, — скривился в ухмылке Сухоруков, — брать с вас деньги за услугу, которая вам не понадобится. Вы же, я надеюсь, понимаете, что, узнав все наши секреты, не уйдете отсюда живым?

— Зачем же вы их рассказали?

— Вы попросили. Знаете, так редко с кем удается об этом поговорить. А когда говоришь — оттачиваются формулировки.

В этот момент кто-то один крепко, но неумело схватил Зубатова сзади за руки, а второй стал неловко обшаривать его карманы и вытащил из-за пояса браунинг. На шею накинули веревку.

— Вы правы, — вздохнул Зубатов, — мне совершенно не нужно отправлять эту глупую электрограмму барышне, которую я даже не знаю.

— А зачем вам револьвер? — вдруг спросил Сухоруков.

— Всякий полицейский чин обязан носить оружие. Возможно, в некотором будущем миром и можно будет управлять с помощью проводов, в которых вы, безусловно, понимаете лучше меня. Но пока хочу вам заметить, что вы пренебрегаете совершенно элементарными правилами конспирации. Обратите внимание на скучающего за окном человека с газетой. Если через 15 минут я не выйду к нему с тем, зачем пришел, он войдет сюда с летучим отрядом охранного отделения. Убийство жандармского офицера — это военно-полевой суд и смертный приговор вам всем, даже присяжных поверенных вызывать не станут. Вы знаете, как больно умирать на виселице?

Зубатов почувствовал, как задрожали державшие его руки, а все сидевшие в комнате с тревогой посмотрели на Сухорукова. Который теперь был далек от прежней уверенности.

— И зачем вы пришли? — наконец спросил он.

— 12 мая сего года в 16 часов от имени Луизы Эдмундовны Шауб были отправлены два сообщения частного характера. Это сделала не она. Мне нужно знать кто.