Андрей Столяров - Аркадия

В общем, на Ноллу я в данном случае махнул рукой. Мне было сейчас не до бытовых споров и ссор, на меня навалились совсем другие проблемы. Стремительно приближались Большие Ежегодные Игры, и тренер Максар выводил наши тренировки на максимум интенсивности. Я до изнеможения бегал, подтягивался на турнике, прыгал в высоту и в длину, проделывал специальные комплексы дыхательных упражнений. Выматывался до предела. Иногда, после ежедневных пяти кругов по асфальтовой беговой дорожке нашего районного стадиона, мне хотелось упасть на землю и лежать, не вставая, как рыба, глотая ртом воздух, пока не вытечет из меня вся тяжесть, скручивающая мышцы ног в тугие узлы. Но тренер Максар кричал мне в ухо: «Вставай!.. Вставай!.. Теперь — подскоки!.. Что ты тут разлёгся, как бегемот!..» — и я вставал, пристанывая от натуги, и начинал подпрыгивать на чугунных ногах, а тренер Максар кричал: «Выше!.. Выше!.. И чаще!.. Держи ровный темп!..»

Он уже побывал на тренировках во всех районах (меня с собою не брал, чтобы я напрасно не перегорал) и по-прежнему был уверен, что у нас есть хорошие шансы на первое место. По его словам, набор бегунов в этом сезоне был довольно посредственный. Настоящую конкуренцию нам могла составить только команда Жёлтых, есть там такой Барат, вот этот — да, прёт как бульдозер, но — ничего, забрезжила у меня одна мысль. Не беспокойся, выработаем стратегию…

Вдохновляла меня и Нолла. Когда я вечером кое-как доползал до дома и, словно подрубленное дерево, с шумом рушился на постель, не имея сил даже, чтобы принять душ, она ложилась рядом, прижималась всем телом, гладила и шептала, что я самый лучший… самый быстрый… самый упорный… никакому Барату тебя в жизни не одолеть… ты всех победишь… я в этом нисколько не сомневаюсь… И, честное слово, уже минут через десять — пятнадцать я, вопреки вымотанности, действительно приходил в себя, поднимался, заползал в ванную, а потом мы с Ноллой устраивали, как она выражалась, детский визг на лужайке, и, отдышавшись после него, она вновь говорила: ну вот видишь, а ты ещё сомневался…

Нолла мне здорово помогала.

Определённые сомнения посеял во мне лишь Эразм. Тайком от тренера, который категорически не советовал этого делать, я обратился к нему, и Эразм ответил, что точного прогноза он дать не может: человек, особенно в ситуации конкурентности, величина, конечному исчислению не поддающаяся, но если оценить вероятности, то процентов семьдесят — семьдесят пять за то, что я всё же буду вторым.

— Не расстраивайся, для того, кто первый раз участвует в Играх, это великолепное достижение. Просто Барат старше, опытнее, он выступает уже третий сезон, зато на следующий год твои шансы существенно возрастут.

Всё же закопошился у меня внутри крохотный червячок. Даже в моменты наибольшего напряжения на тренировках я ощущал, как он подгрызает сердце. На районных соревнования я еле-еле сумел обойти Зигги, державшего здесь чемпионский титул два года подряд. А ведь на Больших Играх Зигги не поднимался выше седьмого места.

Какой же результат в таком случае ждёт меня?

В день Праздника я уже мало что соображал. Всё окружающее как бы стянулось в узкий пучок, за пределами которого ничто значения не имело. Я знал одно: сегодня я должен бежать, причём настолько хорошо, насколько смогу. Всё остальное я воспринимал как-то расплывчато: и наш торжественный марш вдоль стадиона, кипящего зрителями, тут я впервые увидел Барата, он был на полголовы выше меня, и построение возле памятника Великому Бентаму, и короткую приветственную речь, с которой к нам обратился Эразм, и флаги, и гимн, и волны аплодисментов, и выступления победителей прошлых лет. Отдельные движения или слова я ещё интуитивно улавливал, но всё остальное покачивалось и дрожало будто в тумане.

В общем, сразу после того как, взлетев над фанфарами, прозвучала знаменитая максима: «Счастье даром, для всех! И пусть никто не уйдёт обиженным!», тренер заботливо увёл меня вниз, в комнату релаксации, уложил на топчан, дал глоток слабого чая и велел подремать, ни в коем случае не высовываясь наружу, опять-таки чтобы не перегореть. Там я и провел около трёх часов, пока соревновались в поднятии тяжестей, метании копья, в прыжках, в стрельбе из лука. Я действительно впал в какую-то расслабляющую дремоту, слегка омываемую невнятным шумом, докатывающимся сверху, со стадиона. Он, впрочем, мне не мешал. Ни одной мысли у меня в голове не было. Единственное: я был рад, что ещё в незапамятные времена из Игр были исключены борьба всех видов, бокс, футбол, баскетбол — контактные виды спорта, провоцирующие насилие, иначе мне пришлось бы ждать значительно дольше.

Очнулся я лишь тогда, когда тренер Максар чуть ли не за руку вывел меня наверх и мне в уши ударил гул возбуждённого стадиона. Я вдруг точно проснулся. А уж хлопок традиционного стартового пистолета буквально бросил моё тело вперёд, ноги сами начали отталкивать пружинящее покрытие.

Однако по-настоящему я пришёл в себя только к концу первого круга. Ситуация к тому моменту образовалась такая: лидировал, как и в прошлом сезоне, Барат, от основной группы он сразу же оторвался метров на двадцать, действительно пёр и пёр, словно бульдозер. Я же бежал шестым или седьмым, рядом, надсадно вдыхая и выдыхая воздух, держался костлявый Зигги. Между прочим, когда он проиграл мне районные соревнования, то не слишком переживал: хлопнул по плечу и сказал, что всё правильно: он и сам в этом году собирался оставить бег, глупое занятие, уже не по возрасту, есть у него более привлекательная идея.

Сейчас он мне заговорщически подмигнул, и я сообразил, что, как бы там ни было, но всё идёт точно по стратегии, которую разработал тренер Максар. Согласно его хитрому плану, я первые три круга не должен был никак проявлять себя, держаться в серединке, беречь силы, вперёд не рваться, пусть все думают, что я повторю прошлогодний результат Зигги. На четвёртом круге мне следовало аккуратно переместиться в число лидеров пелетона, их будет, полагал тренер, всего двое: Грумель из Фиолетового района и Караман из Зелёного. Обоих можно не опасаться, они к тому времени уже исчерпают свои резервы. А вот в начале пятого круга ты должен прибавить темп, достать Барата, но пока что не обгонять, сопеть в затылок, пусть он запаникует, тоже прибавит, скорее всего собьёт дыхание. В общем, давить на психику. И на последней трети — я там встану, махну синим флажком — резкий спурт и лететь, лететь как стрела к финишной ленточке. Барат сломается, считал тренер. Он уже трёхкратный чемпион Больших Игр, привык побеждать без усилий, не сумеет мобилизоваться. Вот увидишь: он сдохнет.

— Ты уж не подведи, — как-то искательно, заглядывая мне в глаза, сказал тренер Максар.