Андрей Столяров - Аркадия

— Не создавайте себе кумиров, — это ведь ещё когда было сказано.

В общем, на исходе третьего часа я, пользуясь правом, имеющимся у председателя, закрываю Совет. Да, как ни удивительно, ныне я — председатель Совета. Получилось это само собой: когда пять человек, ещё что-то соображающих, собрались, чтобы среди хаоса и разброда организовать в Гелиосе хоть какую-то власть, Гаррон сразу сказал, что олицетворять её лучше человеку со стороны.

— Большинство взирает на вас как на спасителей, как на ангелов, сошедших с небес, — это придаст Совету первоначальную легитимность…

Никто вроде не возражал.

Семекка, правда, потом ворчливо заметила, что это закоренелый сексизм, архаическое представление, что мужчина по природе своей стоит выше женщины, а потому только он и может возглавить Совет. Нахваталась разных слов в книгах. Но я ей лихо ответил, что в примитивных сообществах, каковым мы ныне являемся, маскулинный вождизм — феномен закономерный. Тоже, в свою очередь, нахватался, но пока не из книг, а из разговоров с Гарроном и Дирром. Они так охарактеризовали Кошага, правившего тут последние десять лет. Гаррон и Дирр — оба грамотные, любят всякие заковыристые выражения, и до того как Кошаг захватил власть в Гелиосе, целые дни проводили в библиотеке. Предшественник Кошага, некий Туммус Большой, был мягче, позволял своим подданным жить, как хотят, в основном пьянствовал: кто-то надоумил его, как из пищевой пасты гнать самогон, ну и однажды лучший друг полоснул его по горлу ножом.

Впрочем, я уже понемногу тоже начинаю читать. Несмотря на загрузку, на чудовищную, неимоверную занятость, каждый день выкраиваю минимум час, чтобы посидеть над учебниками. Буквы на страницах постепенно складываются в слова, слова — в осмысленные предложения, и та же Семекка считает, что где-нибудь через год я, если постараюсь, смогу сойти за грамотного человека.

В общем, Совет я безоговорочно прикрываю. Мне даже удаётся увернуться от Гаррона и Дирра, которые пытаются перехватить меня на выходе из муниципалитета. Я знаю, о чём они хотят поговорить со мной. Вокруг Хеллера уже сплотилась группа из пяти — шести человек, все — мужчины, все довольно крепкие, хотя одновременно и вялые, все вооружены ножами и пиками. Гаррон опасается, что нам грозит военные переворот; тот же маскулинный вождизм, каковой они на себе испытали. Конечно, произойдёт это не завтра и даже не послезавтра: стихийный авторитет «спасителей», то есть меня и Семекки, в Гелиосе ещё слишком велик. К тому же огнестрельное оружие есть только у нас — ружья, которые мы принесли с собой, а также ружьё и несколько пистолетов, отобранных у банды Кошага. Патронов, правда, имеется считанное количество, но всё же — это приличная огневая мощь. А ещё у нас есть «армия», я сформировал её по совету Гаррона: два десятка подростков лет четырнадцати-шестнадцати, вооружённых теми же ножами и пиками. Формально — на случай нападения троглодитов. Фактически же — как сила, противостоящая предполагаемому мятежу. Все горды тем, что призваны защищать Гелиос. Все с удовольствием маршируют по улицам на воскресных учениях. Хеллер уже допустил стратегическую ошибку, заявив громогласно, что эти «полуощипанные цыплята разбегутся при первой же серьёзной угрозе». Теперь «армия» пылает праведным гневом против «охотников», тем более что все солдаты входят в учебные группы Семекки, Гаррона и Дирра. Это уже крепко спаянный коллектив, вряд ли Хеллеру удастся перетянуть их на свою сторону.

Тем не менее проблема имеется.

У меня уже голова идёт кругом от этих проблем.

Вот, например, одна из них — защитная полоса травы, которую я сейчас пересекаю. Она пока ещё сдерживает и лес, и вообще опасную биосферу, однако Дирр, отвечающий у нас за биологию и медицину, утверждает, что хоть трава и генномодифицированная, то есть устойчивая, она всё же медленно вырождается.

— Видите эти проплешины? Через какое-то время мы окажемся лицом к лицу с агрессивной и непрерывно мутирующей биотой.

Перспектива, мягко говоря, не вдохновляющая.

Или, например, проблема оружия. Семекка пока не смогла разблокировать склад, где оно, скорее всего, хранится. Код, по слухам, знал Туммус Большой, но Туммус Большой давно мёртв, у него не спросишь. А если честно, то Семекка с этим не слишком и напрягается. С одной стороны, оружие нам понадобилось бы действительно на случай нападения троглодитов — правда, они, по словам того же Гаррона, не появлялись в окрестностях Гелиоса уже двадцать лет: какой у них тут может быть интерес? С другой стороны, раздача оружия может спровоцировать жестокий конфликт, нечто вроде гражданской войны, где ещё неизвестно, кто победит. В общем, посовещавшись между собой, не ставя в известность Хеллера, мы решили с этим не торопиться.

Наконец я поднимаюсь на Холм. Отсюда открывается вид на западный сектор Развалин. Относительно сохранился пятачок муниципальных строений, в остальном же — осыпи и нагромождения арматуры, постепенно зарастающие кустарником. Ощущение, что эту часть Гелиоса обстреливали и бомбили. Значит, всё-таки не нашествие троглодитов разрушило полис? Хотя что там было на самом деле, уже вряд ли удастся когда-нибудь установить.

А на вершине Холма по-прежнему растёт пирамида камней. Со времени моего последнего появления здесь она стала явно шире и выше. Теперь она доходит мне чуть ли не до подбородка. Гаррон утверждает, что в полисе сложился уже целый миф о Богорожденной Деве, которая спустилась с небес, чтобы избавить этот мир от несчастий. Она осенила Гелиос своей благодатью, а после смерти и вознесения стала его небесной заступницей. Люди, женщины в основном, по вечерам приходят сюда молиться и верят, что если принести с собой камень, то их молитва будет услышана.

Гаррон полагает, что это позитивный момент. У нас в Гелиосе стала формироваться некая кровная общность: новое племя, этническое единство, новый народ, можно даже сказать — новая нация. А всякая подобная общность сразу же создает и собственный миф — о своих праведниках, о своих героях, о своём сотворении из исторического небытия.

— Вот увидишь, если нам повезёт и мы выживем, а я на это надеюсь, то лет через сто здесь будет воздвигнут грандиозный мемориал — Дева с мечом, в память о божественной воле, давшей нам жизнь.

Ну что же.

Всё может быть…

Леда прожила ещё около суток. Большую часть времени она пребывала в беспамятстве, но изредка приходила в себя и тогда разговаривала с Семеккой. Мы перенесли её в одну из комнат мэрии, там сохранился диван, а Гаррон, который почти сразу возник возле нас, раздобыл откуда-то пару полотенец и простыней.

Меня к ней больше не допустили.