Тимур Максютов - Чешуя ангела [litres]

Мы слонялись по своему пятачку, огороженному самодельной каменной стенкой. Дулись в карты, ставили бражку. Периодически на прапорщика нападал приступ мизантропии, и он отказывался выдавать сахар и томатную пасту в жестяных вёдрах. Тогда снаряжалась тайная экспедиция на базар, за сырьём. Дембеля ходили покупать подарки родным: китайские спортивные костюмы, кроссовки, кто поухватистее – магнитофоны. Некоторым везло, попадались добрая смена, и по возвращении на родину таможня не отбирала всё это нищенское богатство.

Валютой служили мыло и тушёнка, только не свиная. Прапорщикам было легче, они могли приторговывать патронами; у офицеров водились местные деньги. Они тоже тайком ходили на базар. Иногда доставали водку неизвестного происхождения, но один раз дело кончилось плохо: подсунули «заряженную», и мы чуть не остались без командования. Взводному померещилась высадка инопланетян прямо на радиостанцию, и он начал палить из пулемёта в небо. Руки его тряслись, очередь пару раз зацепила кунг и высекла искры из антенн. Хорошо, что лента быстро кончилась. Взводный вопил, требуя патронов, а мы замерли на дне окопчиков. Лежать было колко из-за камешков, пыль забивала ноздри.

– Тащите боеприпасы! Где вы все попрятались, трусы? – бредил офицер. – У них ещё два тяжёлых имперских транспортника. Дарт Вейдер, ты не пройдёшь! И не надо пыхтеть.

На самом деле это пыхтел часовой связистов. Он как рухнул плашмя, гремя всей своей многочисленной амуницией, так и лежал, не шелохнувшись. Пережидал ответный удар Империи.

Шум дошёл до высокого начальства. Приехал замполит нашего сто сорок седьмого полка, усталый дядька с вымороженными глазами. Собрал весь личный состав, кроме, разумеется, пугала у радиостанции. На стену повесили белый экран. Замполит говорил тихо, словно через силу:

– Вас, долболобов, убеждать бесполезно. Вы когда в армию шли, мозги дома оставили киснуть в мамином холодильнике, если у кого они были, в чём я сильно сомневаюсь. А те остатки, что изнутри к черепной коробке соплями прилипли, вам местным солнышком сожгло. Сколько раз говорить, чтобы не ходили на базар? Никакого общения с местными. У вас с ними может быть только один контакт – огневой.

Петька, наглый дембель из Питера, решил выпендриться:

– Как же так, товарищ майор? А интернациональная солидарность? Просвещение отсталых народных масс Востока? Мы, может, им Пушкина читаем, дуканщикам, фотографии из Эрмитажа показываем.

– Встать, – сказал замполит.

Сказал тихо, но так, что все начали подниматься с лавок.

– Две недели назад четыре таких культуртрегера тоже решили заняться просвещением местного населения. Пошли в дукан, ящик ворованного мыла с собой прихватили. Видимо, хотели не только за культуру поговорить, но и санитарно-гигиенический ликбез провести. Фотографии из Эрмитажа, говоришь? Я вам сейчас другие фотографии покажу.

Майор включил проектор. На экране появился молодой хохочущий парень, лохматый, усатый, обнимающий хрупкую девушку.

– Это Коля Козлов, из Новгорода. Двадцать четыре года, женат, дочка есть. Дембель. Пошёл на рынок подарков родне купить, через неделю его борт на родину.

Проектор щёлкнул, как снятый предохранитель «калаша». Сначала мы не поняли, что на снимке. Какая-то куча бесформенных пятен. Потом пятна собрались в картину.

Один глаз выпученный, вторая глазница чёрная, пустая. Изо рта торчала какая-то требуха.

– Мы их трое суток искали. Нашли, – тихо сказал майор.

Щелчок. Крупным планом – рука. Пальцы расплющенные, перекрученные под немыслимыми углами. Без ногтей.

– У него в кармане была фотография жены в купальнике. Дрочил, наверное, по ночам. Вот этими пальцами, – тихо сказал майор.

Щелчок. Четыре бесформенных кучи. Штаны спущены до колен, в паху – чёрные дыры.

– Поняли теперь, что у него во рту? – тихо сказал майор.

Щелчок. Из живота тянется верёвка, уходит за границу кадра.

– Животы вспарывали живым. И кишки вытаскивали. Кишки – длинная штука. Надолго хватает, – тихо сказал майор.

В мёртвой тишине гудел вентилятор проектора. Замполит выключил. Скомандовал:

– Садись.

Взводный булькнул, рванул из палатки – блевать. Остальные, хоть и бледные, не решились.

– Я вам ничего больше говорить не буду. Надоело. Мне весной на пенсию, буду в деревне пескарей ловить. Какое мне дело, сколько вас ещё в цинкачах отправят? И в каком виде? Гроб имеет заданные габариты и массу. Если у кого кишки не влезут – оторвём и собакам выкинем. Если кто-то бражку на минном поле ставит, чтобы офицеры не нашли, а потом у него пары ног не хватит – добавим камней для веса. Если от троих останется всего пятьдесят кило – равномерно разделим на три гроба, чтобы никому не обидно было. Задрали вы меня, идиоты малолетние. Делайте вы, что хотите, – тихо сказал майор.

И уехал.

Неделю мы ходили, как пришибленные. Не пили бражку, и на карты смотреть не хотелось.

А потом снова пошли на базар.

За водкой.

Отец закончил рассказ. Молчали, переваривали. Наконец, веснушчатый с Кировского буркнул:

– Умеешь ты настроение перед боем поднять.

Отец рассмеялся:

– Что, сопляки, скисли? Боец должен быть ко всему готов, а к смерти в первую очередь. Прежде, чем ступить на тропу войны, попрощайся с жизнью. Так гораздо легче. Я вот давно умер, сорок лет назад, когда восемнадцатилетним сопляком в Афган призвали.

Макс вздрогнул:

– Так вы привидение, что ли? Дух?

Отец нахмурился, начал подниматься с кровати:

– За метлой следи, сынок. Ты кого «духом» назвал?

Но до расправы не дошло: вернулись гонцы с двумя полными рюкзаками.

И пошла жара: курбан-байрам в Идамаа начинался весело.

Господин Уссипоэг – человек в высшей степени приятный, улыбчивый, в меру упитанный, вылитый Карлсон. Очень энергичный господин, словно моторчик внутри, только без пропеллера, и питается не вареньем, а денежными знаками.

Господин Уссипоэг ласково встретил пришедшего в посёлок старшего группы спортсменов из России, пригласил к себе в дом, на второй этаж, на первом у него магазинчик, лучший в посёлке, всегда прекрасный выбор спиртных напитков и садового инвентаря. Господин Уссипоэг не только добропорядочный гражданин и аккуратный налогоплательщик, он возглавляет местное отделение национально-патриотического военизированного союза «Kilpliit», что не мешает господину Уссипоэгу дружить с русским консулом. А ещё хозяин магазинчика почти без акцента говорит по-русски.

– Не волнуйтесь, уважаемый, – ласково говорит господин Уссипоэг старшему группы спортсменов из России. – Всё идёт по плану, ауто с вашим грузом приехает в санаторий ранним утром, и начнёте наш маленький пухкус, праздник.