Роберт Маккаммон - Лебединая песнь

Он сбавил темп, проехав мимо свалившегося знака: «Ньюкасл — следующий поворот налево». Он собирался свернуть с дороги и найти где-нибудь карту. Вероятно, стоит проехать по другому шоссе.

Возможно, она взяла южнее и оставила Хоумвуд далеко в стороне. Возможно, в эту минуту она жалась к огню, играя с этой проклятой стекляшкой, на какой-нибудь сельской дороге. Возможно, возможно, возможно…

Это большая страна. Но у него есть время, успокаивал он себя, сворачивая с федеральной трассы на дорогу в Ньюкасл. У него есть завтра, и послезавтра, и послепослезавтра. Это его праздник, и он устанавливает правила. Он найдет ее. О да! Найдет и разобьет это стеклянное кольцо прямо о ее…

Он понял, что ветер стихает. Дуло уже не так сильно, как всего лишь несколькими часами раньше. При слишком сильном ветре он не мог искать ее как следует, но ветер все же был его другом, потому что распространял праздничную пыль.

По-кошачьи шершавым языком он лизнул палец и высоко поднял его. Да, ветер определенно стих, хотя блуждающие порывы еще дули ему в лицо и приносили запах горелого мяса. Пора наконец-то начинать. Он приоткрыл рот. Затем разинул его шире. И еще шире. Большие черные глаза не мигали на его красивом лице.

На его нижнюю губу выползла муха. Это была блестящая уродливая зеленая муха, такая, каких можно согнать с ноздрей распухшего трупа. Она ждала, подрагивая радужными крылышками. Следом за ней из его рта выбралась другая муха. Потом третья, четвертая и пятая. Еще шесть примостились на нижней губе, а десяток вытекли наружу, как зеленый ручеек. Через несколько секунд вокруг рта копошилось более пятидесяти мух — зеленая пена, которая жужжала и вздрагивала в предвкушении.

— Прочь, — прошептал он, и движение губ выслало в воздух новую группу мух.

Их крылья завибрировали на ветру, пока не установили равновесие. Остальные тоже взлетели и облачками разнеслись по всем сторонам света. Мухи были его частью, они жили в сыром погребе его души, где росли подобные твари. Описав бесшумный круг радиусом две или три мили, мухи возвращались, как будто он был центром вселенной. И когда они прилетят обратно, он увидит все то, что зафиксировали их глаза: горящий костер, искрящийся от стеклянного кольца, или ее спящее лицо в комнате, где, по ее мнению, она находилась в безопасности. Если мухи не обнаружат ее сегодня, всегда есть завтра. И послезавтра. Рано или поздно они найдут щель в стене, которая приведет его к ней, и тогда он наконец станцует ватуси на ее костях.

Его лицо было неподвижным, глаза — черные дыры в лице, которое напугало бы луну. Последние два создания, внешне похожие на мух, расширяющие возможности его глаз и ушей, оттолкнулись от его губ и поднялись в воздух, поворачивая к юго-востоку.

Двухцветные ботинки жали на педали, велосипедные шины пели, а мертвые лежали в земле — там, где им и место.

Снег сыпал с угрюмого неба, заметая узкую сельскую дорогу посреди того места, что семь лет назад называлось штатом Миссури.

Пегий конь — старый, с провисшей спиной, но пока еще с сильным сердцем и способный работать — тащил маленький, грубо сколоченный фургон с залатанным темно-зеленым брезентовым верхом. Фургон представлял собой странную смесь. Каркас был деревянный, оси железные, шины резиновые. Навесной тент был сделан из всепогодной двухместной палатки, натянутой на вырезанные из дерева ребра. С боков на брезенте белела надпись «Странствующее шоу», а под ней буквы поменьше объявляли: «Фокусы!», «Музыка!» и «Победите Мефистофеля в маске!»

Пара толстых досок служила козлами вознице, который сидел, закутавшись в старое шерстяное пальто, расползавшееся по швам. Голову кучера прикрывала ковбойская шляпа с отяжелевшими от инея и снега полями, а на ногах были разбитые старые ковбойские сапоги. По перчаткам на руках ощутимо бил жгучий ветер, лицо прикрывал шерстяной шотландский шарф, стихиям были открыты только глаза — оттенка между ореховым и топазовым — и часть морщинистого лба.

Фургон медленно двигался по заснеженной местности, минуя черные леса. Изредка то с одной, то с другой стороны дороги попадались сарай или ферма, рухнувшие под тяжестью снега семилетней зимы. Единственными признаками жизни были всклокоченные вороны, судорожно долбившие клювами мерзлую землю.

В нескольких ярдах позади фургона, хрустя сапогами по снегу, устало брела высокая фигура в длинном развевающемся сером пальто. Человек держал руки в карманах коричневых вельветовых брюк, а его голову целиком закрывала черная лыжная маска. Глаза и рот окружали красные круги. Его плечи гнулись под ударами ветра, ноги ныли от холода. Примерно в десяти футах за ним бежал белый от снега терьер.

«Я чувствую запах дыма», — подумал Расти и прищурился, всматриваясь в белую завесу впереди.

Потом ветер изменил направление, накинулся с другой стороны, и запах дыма — если он, конечно, не почудился — исчез. Но спустя еще несколько минут Расти подумал, что они, должно быть, находятся рядом с цивилизацией. Справа, на широком стволе голого дуба, красной краской наспех было написано: «Сжигайте своих мертвецов».

Такие надписи попадались им везде. Обычно они оповещали о том, что путники прибыли в заселенную местность. Впереди могли оказаться или деревня, или призрак города, полный скелетов, — в зависимости от силы радиации.

Ветер снова изменил направление, и Расти опять уловил аромат дыма. Они одолевали некрутой подъем. Мул старался изо всех сил, но не спешил. Расти не подгонял его. Что толку? Если они найдут приют на ночь — прекрасно, а если нет, то предпримут еще что-нибудь. За семь долгих лет они научились быстро устраиваться на ночлег и использовать все, что удавалось найти, с наибольшей выгодой для себя. Выбор был прост: выжить или умереть. Много раз Расти Витерсу казалось, что он бросит все и упадет, но Джош или Сван заставляли его идти дальше, подбадривая шутками или колкостями, — точно так же, как он все эти годы заставлял жить их. Они были командой, включавшей в себя Мула и Киллера, и в самые холодные ночи, когда им приходилось спать почти под открытым небом, тепло двух животных спасало Расти, Джоша и Сван от смерти.

«В конце концов, — думал Расти, слабо, мрачно улыбаясь под шотландским шарфом, — шоу должно продолжаться!»

Когда они одолели подъем и стали спускаться на извилистую дорогу, Расти заметил справа сквозь снегопад желтый огонек. Свет на минуту заслонили мертвые деревья, но потом он появился снова; Расти был уверен, что это свет фонаря или костра. Он знал: звать Джоша бесполезно из-за ветра и еще потому, что Джош не слишком хорошо слышит. Он придержал Мула и нажал ногой на деревянный рычаг, стопоривший переднюю ось. Потом спрыгнул с сиденья и пошел назад, чтобы показать Джошу свет и сказать, что он собирается ехать туда.