Роберт Маккаммон - Лебединая песнь

— Иди в Детройт, — сказала она. — Ты найдешь ее. Слышишь?

— Да. Я слышу. — Он кивнул; его глаза блестели, словно новенькие монетки.

Сестра повернулась, чтобы уйти, и Пол Торсон последовал за ней. Она слышала, как Робот за ее спиной сказал:

— Мужик, у меня был дядя в Детройте, и вот что я подумал…

Она вышла из больницы на улицу и постояла, глядя на футбольное поле, покрытое палатками, машинами и грузовиками. Небо было мрачным, серым, тяжелым от туч. Справа, перед высоким зданием школы, под длинным красным навесом, стоял большой щит, где люди приклеивали объявления и вопросы. На этой доске не оставалось свободного места. Накануне Сестра прошла вдоль нее, читая мольбы, нацарапанные на бумаге для заметок: «Ищу дочь, Бекки Роллинз, четырнадцати лет. Потерялась семнадцатого июля в районе Шенандоа…», «Тот, кто располагает информацией о семье Дибаттиста из Скрентона, пожалуйста, оставьте…», «Ищем преподобного Боудена из Первой пресвитерианской церкви Хэзлтона, срочно нужны службы…»

Сестра подошла к изгороди, окружавшей футбольное поле, поставила рюкзак на землю и просунула пальцы в ячейки ограды. Позади нее, у доски объявлений, послышался плач какой-то женщины, и Сестра вздрогнула.

«Господи, — думала она, — до чего же мы дожили?»

— Канзас, говорите? Какого черта вам вздумалось уйти отсюда?

Возле нее к сетке прислонился Пол Торсон. На его сломанной переносице красовалась шина.

— Канзас, — повторил он. — И что там есть?

— Городок под названием Мэтсон. Я видела его в стеклянном кольце, а затем нашла в дорожном атласе. Вот куда я направляюсь.

— Но зачем?

Пол поднял воротник потрепанной кожаной куртки, защищаясь от холода. Он боролся за то, чтобы оставить эту куртку, так же упорно, как Сестра за свой рюкзак, и носил ее поверх чистого белого комбинезона.

— Потому что… — Она замолкла, а потом решила рассказать ему, о чем все время думала с тех пор, как нашла дорожный атлас. — Потому что я чувствую, что меня ведут к чему-то — или к кому-то. То, что я вижу в этом стекле, реально. То, что я вижу, происходит на самом деле. Я не знаю, почему или как. Может быть, это стеклянное кольцо — что-то вроде… трудно сказать… антенны или чего-нибудь такого. Радара или ключа к двери, о существовании которой я никогда и не догадывалась. Но меня зачем-то направляют туда, и я должна идти.

— Сейчас вы говорите как леди, которая увидела чудовище с блуждающими глазами.

— Я и не надеялась, что вы поймете. Не предполагала, что вам есть до этого дело, и не спрашивала вас. Что, вы так и будете околачиваться возле меня? Вам не выделили место в палатке?

— Выделили. Кроме меня, там еще трое. Один все время плачет, а другой без передышки говорит о бейсболе. Ненавижу бейсбол.

— А что вы не ненавидите, мистер Торсон?

Он пожал плечами и оглянулся на пожилую пару. И у мужчины, и у женщины на лицах пестрели келоиды. Старики, поддерживая друг друга и пошатываясь, удалялись от доски объявлений.

— Я не ненавижу быть один, — сказал он наконец. — Не ненавижу рассчитывать только на себя. И неплохо отношусь к себе, хотя иногда и не слишком собой доволен. А еще я не прочь выпить. Вот и все.

— Все это вам подходит. Удачи вам. Что ж, хочу поблагодарить вас за то, что вы спасли жизнь мне и Арти. Вы хорошо заботились о нас, и я высоко ценю это. Так что…

Она протянула ему руку. Но Торсон не пожал ее.

— У вас есть что-нибудь стоящее? — спросил он.

— В смысле?

— Что-нибудь ценное. Нечто, что можно продать или обменять.

— Продать или обменять? Зачем?

Пол кивнул в сторону автомобилей, припаркованных на поле. Она видела, что он смотрит на старый помятый армейский джип с залатанным откидным верхом и маскировочной окраской.

— У вас в рюкзаке есть что-нибудь, на что вы могли бы выменять джип?

— Нет. Я не… — И тут она вспомнила, что глубоко на дне лежат кусочки стекла с вплавленными в него драгоценными камнями, которые она взяла там же, где и стеклянное кольцо, — в руинах магазина хрусталя Штойбена и «Тиффани». Она переложила их в рюкзак из сумки «Гуччи» и забыла о них.

— Вам необходима машина, — сказал Торсон. — Не можете же вы идти пешком отсюда до Канзаса. Как вы собираетесь доставать бензин, еду и воду? Вам понадобятся ружье, спички, хороший фонарик и теплая одежда. Как я уже говорил, леди, то, что там происходит, похоже на Додж-Сити и Дантов ад, вместе взятые.

— Возможно. Но вам-то какое дело, почему вас это вол-нует?

— Совсем не волнует. Я просто пытаюсь предупредить вас, вот и все.

— Я сама могу о себе позаботиться.

— Да, бьюсь об заклад, можете. Держу пари, вы были раньше изрядной стервой.

— Эй! — позвал кто-то. — Эй, а я вас ищу, леди!

К ним приближался высокий мужчина в пальто и кепке с логотипом пива «Строх», тот самый часовой, который услышал выстрелы.

— Ищу вас, — сказал он, жуя сразу две пластинки жвачки. — Эйхельбаум сказал, что вы где-то здесь.

— Вы меня нашли. Что дальше?

— Ну, — сказал он, — когда я увидел вас в первый раз, мне показалось, вы мне хорошо знакомы. Он говорил, вы носите с собой большую кожаную сумку, хотя, полагаю, именно это и сбило меня с толку.

— О чем вы говорите?

— Это было за пару дней до того, как вы, ребята, появились здесь. Парень просто ехал по восьмидесятому шоссе, словно на воскресной прогулке; он был на таком французском гоночном велосипеде, у которого низкий руль. Я хорошо его запомнил, потому что старина Бобби Коутс и я дежурили на колокольне. Бобби ударил кулаком по моей руке и сказал: «Клив, елки, да ты посмотри!» Ну, я посмотрел и увидел такое, что глазам своим не поверил!

— Говори по-человечески, друг! — перебил Пол. — Что же там было?

— Ну что — этот мужик. Катил на велике по шоссе. Но это ладно, потрясающим было другое: за ним гнались почти по пятам тридцать или сорок волков. Цирк! У самой вершины холма этот парень слез с велика и встал лицом к волкам, и они, волки, съежились и прижались к земле, будто столкнулись с самим Господом Богом. Потом они бросились врассыпную и убежали, а мужик покатил дальше. — Клив пожал плечами, на его простоватом лице отразилось удивление. — Ну, мы вышли поговорить с ним. Здоровый парень. Крепкий. Сложно сказать, сколько ему лет. Волосы седые, но лицо молодое. Одет он был в костюм с галстуком и в серый плащ. По его виду нельзя было сказать, что он ранен или еще что-нибудь. У него были двухцветные ботинки. Я это точно помню. Двухцветные ботинки! — Клив хмыкнул, покачал головой и посмотрел на Сестру. — Он спрашивал о вас, леди. Спрашивал, не видели ли мы женщину с большой кожаной сумкой. Сказал, вы его родственница и он должен найти вас. Похоже было, он и в самом деле очень в этом заинтересован и действительно хочет вас найти. Но мы с Бобби, ясное дело, ничего о вас не знали, и этот парень спросил у других часовых, но они тоже не знали вас. Мы сказали ему, что можем взять его в Хоумвуд, приютить, накормить, а ребята из Красного Креста его осмотрят.