Роберт Маккаммон - Лебединая песнь

— Никакого! — ответил Джош.

Расти посмотрел в затянутое пленкой окно.

— Господи, я надеюсь, что проживу достаточно долго, чтобы снова увидеть, как восходит солнце, и снова иметь возможность отравить себя сигаретами.

Джош не удержался от смеха, Расти тоже захихикал.

Сван улыбнулась, но ее улыбка быстро погасла.

Она чувствовала, что сильно изменилась с тех пор, как маленькой девочкой вместе с матерью вошла в магазинчик Поу-Поу Бриггса. Третьего ноября ей исполнится десять лет, но уже сейчас она ощущала себя по-настоящему старой — по меньшей мере тридцатилетней. И ведь она ничего ни о чем не знала! До того злосчастного дня ее мир ограничивался мотелями, трейлерами и небольшими грязными домишками. А на что же похож остальной мир? Что осталось от него теперь, когда страшный день наступил и прошел?

«Мир продолжит существовать, пусть и измененным, — сказала Леона. — Господь заставил мир сильно завертеться. Он наделил здравым смыслом и душой многих — может быть, таких, как ты».

Девочка вспомнила о Поу-Поу Бриггсе — как он внезапно сел и произнес несколько слов. Тогда произошло что-то, о чем она боялась слишком много размышлять, но сейчас ей хотелось узнать, что это значило. Сван не чувствовала себя особенной ни в чем. Она просто ощущала себя усталой, разбитой и пыльной; и когда она позволила себе подумать о маме, ей захотелось одного: упасть и заплакать. Но она пересилила себя.

Сван мечтала больше знать обо всем — научиться лучше читать, если можно найти книги, задавать вопросы и учиться слушать, учиться думать и всему находить причины. Но она ни за что не хотела взрослеть, потому что боялась мира взрослых. Для нее взрослый был толстопузым забиякой со злобно кривящимся ртом, который затаптывал ее садики, прежде чем они успевали разрастись.

«Нет, — решила Сван, — я хочу оставаться такой, какая есть, и никто не затопчет меня, а если попытается, то весь исколется о шипы».

Помешивая собачью еду, Расти смотрел на девочку. Он заметил, что она глубоко задумалась.

— Пенни за твои мысли, — сказал он и щелкнул пальцами правой руки.

Между его большим и указательным пальцами появилась монета, которую он заранее спрятал в руке. Он кинул монету Сван, и та поймала ее.

Она увидела, что это не пенни. Это был медный жетон размером с четвертак, и на нем над улыбающимся лицом клоуна было написано: «Цирк Райделла».

Сван заколебалась, посмотрела на Джоша, потом снова на Расти. Наконец она решилась:

— Я думаю… о завтрашнем дне.

Джош сидел, прислонившись спиной к стене, прислушивался к пронзительному завыванию ветра и надеялся, что в конце концов им как-нибудь удастся преодолеть зловещий коридор многих «завтра», который простирается перед ними.

Спортивный зал хоумвудской средней школы превратился в лазарет, и персонал Красного Креста и Армии США доставил сюда генераторы, которые обеспечивали электроснабжение.

Изможденный врач Красного Креста Эйхельбаум вел Сестру и Торсона через лабиринт людей, лежавших на койках и на матрасах, брошенных на пол. Сестра прижимала к себе рюкзак. Последние три дня, с тех пор как их ружейные выстрелы услышала группа часовых, она не отходила от него дальше чем на пять шагов. Горячие кукурузные лепешки, рис и кофе, от которого поднимался пар, в тот вечер показались Сестре изысканным лакомством.

Ее привели в одноместную палату в здании, помеченном при входе табличкой «Новоприбывшие», и передали медсестре в белом костюме и маске. Медсестра раздела ее, приложила к телу счетчик Гейгера и, когда прибор зашкалило, отпрыгнула назад на три фута. Сестру натерли каким-то белым крупнозернистым порошком, но счетчик по-прежнему кудахтал, будто рассерженная курица. Еще с полдесятка чисток опустили показания счетчика до приемлемых границ, но когда медсестра сказала: «Мы должны избавиться от этого» — и взялась за рюкзак, Сестра схватила ее сзади за шею и спросила, не надоело ли ей жить.

Два врача Красного Креста и два офицера, которые походили бы на бойскаутов, если бы не синевато-багровые ожоги на лицах, тоже не смогли отнять у Сестры рюкзак. Наконец доктор Эйхельбаум вскинул руки и крикнул:

— Тогда хоть почистите его!

Рюкзак несколько раз терли и щедро засыпали порошком нехитрый скарб.

— Только держите этот проклятый вещмешок закрытым, леди! — кипятился Эйхельбаум. Половину его лица покрывали синие ожоги, и один глаз у него ослеп. — Если я хоть раз увижу его открытым, он полетит в печь для мусора!

Обоим — Сестре и Полу Торсону — выдали мешковатые белые комбинезоны. Почти все остальные ходили еще и в резиновой обуви, но Эйхельбаум сказал, что запасы «антирадиационной обуви» закончились несколькими днями раньше.

Доктор Эйхельбаум намазал похожей на вазелин субстанцией ожоги на лице Сестры и пристально осмотрел больной участок кожи на ее подбородке, похожий на струп, окруженный четырьмя маленькими, как бородавки, бугорками. Он обнаружил еще два таких же возле нижней челюсти под левым ухом Сестры и седьмую — прямо в уголке ее левого глаза. Доктор сказал, что около шестидесяти пяти процентов выживших имеют такие отметины — очень вероятно, это рак кожи, но он ничего не может с этим поделать. Срезание их скальпелем, сказал он ей, только стимулирует их рост — и сердито указал на черную струпообразную отметину, расползшуюся по его собственному подбородку. Самое необычное в этих отметинах то, пояснил доктор, что они появляются только на лице или вблизи лица. Они ни разу не попадались ему ниже шеи, на руках, ногах или в любой другой области, подвергшейся воздействию излучения.

Импровизированный госпиталь был заполнен жертвами ожогов, людьми с лучевой болезнью и пребывавшими в шоке и депрессии. Более тяжелые больные содержались в специальных палатах, сообщил ей Эйхельбаум. Показатель смертности составлял около девяноста девяти процентов. Не менее серьезной проблемой были самоубийства, ибо с течением времени люди, казалось, все больше осознавали размеры катастрофы, и, по словам доктора Эйхельбаума, число тех, кого находили повесившимися на деревьях, возрастало.

Днем ранее Сестра посетила публичную библиотеку Хоумвуда и обнаружила там полное запустение. Большая часть книг исчезла: их использовали для поддержания огня. Полки были распилены, столы и стулья подготовлены к сожжению. Свернув в один из проходов, где уцелели стеллажи, Сестра уткнулась взглядом в антирадиационную обувь женщины, которая взобралась на стремянку и повесилась на арматуре освещения.

Но среди груды энциклопедий Сестра нашла то, что ей было нужно: книги по истории Америки, «Ежегодник фермера» и некоторые другие издания, которые пожалели сжигать. В них она и отыскала то, что хотела.