Роберт Маккаммон - Лебединая песнь

Человек мешкал. В одной руке он держал лопату. Повисла долгая напряженная тишина. Потом мужчина в дверях протяжно, с западным акцентом, сказал:

— Здрасте. Вы, ребята, давно здесь?

Он закрыл хлопавшую на ветру дверь. Джош осторожно наблюдал, как он пересек вагон, стуча ковбойскими сапогами по дощатому полу, и прислонил лопату к стене. Потом человек развязал повязки, прикрывавшие его нос и рот.

— Ну? Вы умеете говорить по-английски или мне придется вести беседу самому? — Он молчал некоторое время, потом ответил сам себе высоким голосом: — Да, сэр, мы, конечно, говорим по-английски, но наши глаза готовы выкатиться из орбит, и если мы пошевелим языками, то глаза вылетят, как жареные яйца. — Он произнес это как «ийайца».

— Мы можем говорить, — ответил Джош. — Просто… вы удивили нас.

— Думаю, да. Но когда я выходил отсюда, здесь оставался только Лерой, так что я и сам несколько удивился.

Он снял ковбойскую шляпу и встряхнул ее. В воздух взметнулась пыль.

— Это Лерой. — Он указал на клоуна в углу. — Лерой Сеттервейт. Умер пару ночей назад и был последним из них. Я сейчас копал для него могилу.

— Последним из них? — переспросил Джош.

— Да. Последним из циркачей. Перед вами — один из лучших клоунов. Он мог заставить смеяться каменные стены. — Незнакомец вздохнул и пожал плечами. — Ну, теперь все это кончилось. Он был последним из них — не считая меня, конечно.

Джош шагнул к мужчине и поднял свечу так, чтобы осветить его.

Вошедший был худым и высоким, его серое лицо было таким длинным и узким, будто его сжали в тисках. Светло-каштановые кудрявые волосы закрывали высокий лоб почти до густых темных бровей. Глаза были большие и подвижные, светлее ореха, но темнее топаза. Нос был длинным и тонким, как и остальные черты, но главной частью лица являлся рот: пухлые губы, словно резиновые складки плоти, способные на удивительные гримасы и ухмылки. Джош не видел таких губ с тех пор, как в ресторане в Джорджии ему подали большеротого окуня. Одет их новый знакомый был в пыльный пиджак из грубой ткани, явно сильно поношенный, темно-синюю фланелевую рубашку и джинсы. Живые выразительные глаза перекочевали с Джоша на Сван, на несколько секунд задержались, потом вернулись к Джошу.

— Я Расти Витерс, — сказал он. — А теперь, черт возьми, кто вы такие и как здесь оказались?

— Меня зовут Джош Хатчинс, а это Сван Прескотт. Три дня у нас маковой росинки во рту не было. Не поможете?

Расти Витерс кивнул на пластиковый кувшин.

— Угощайтесь. Эту воду я ношу из ручья — он в паре сотен ярдов от дороги. Не могу сказать, насколько она чистая, но я пью ее уже около… — Он нахмурился, подошел к стене и нащупал отметки, которые выцарапал на ней перочинным ножом. Он провел по ним пальцем: — Сорок один день, плюс-минус.

Джош открыл кувшин, понюхал и сделал пробный глоток. Вода отдавала нефтью, но в остальном ничего страшного. Он глотнул еще и передал посудину Сван.

— Единственная еда, которая у меня осталась, — «Грэви трейн», — сказал Расти. — У парня с женой в номере работали собаки. Французские пудели прыгали через обручи и выполняли прочие трюки.

Он нахлобучил ковбойскую шляпу на рыжий парик, пододвинул складной стул, развернул его и уселся, скрестив руки на спинке.

— Ну натерпелись мы, скажу я вам! — воскликнул он. — Поезд ехал себе и ехал, но небо вдруг стало похоже на внутренность печной трубы, а ветер начал сбивать вагоны прямо с рельсов. У нас в Оклахоме тоже бывают смерчи, но будь я проклят, если этот не приходился им всем дедушкой. — Он потряс головой, прогоняя воспоминания. — У вас есть сигареты?

— Нет, к сожалению.

— Черт! Я готов сейчас хоть съесть целую пачку! — Он прищурился, молча изучая Сван и Джоша. — Вы выглядите так, будто за вами гнались несколько дюжин быков Брахмы. Вы ранены?

— Нет, — сказал Джош.

— Что вообще происходит? За сорок один день по этой дороге больше не проехал ни один поезд. Только пыль и ветер. Что случилось?

— Ядерная война. Возможно, бомбы падали и где-то здесь. Скорее всего, первыми были уничтожены города. Судя по тому, что мы видели далеко отсюда, не думаю, что многое уцелело.

— Да, — безучастно кивнул Расти, — я так и предполагал. Через несколько дней после аварии мы пошли искать помощь. Ну, тогда пыль была намного гуще и ветер сильнее, и мы прошли около пятидесяти футов, прежде чем нам пришлось вернуться. Мы решили подождать. Но буря не прекращалась, и никто не приходил. — Он уставился в окно. — Ники Ринальди, укротитель львов, и Стэн Тембрелло решили пойти по путям. Это было месяц назад. Лерой чувствовал себя разбитым и опустошенным, поэтому я остался здесь с ним и Роджером — понимаете, все мы были клоунами. Три мушкетера. О, мы ставили хорошие шоу! Мы действительно заставляли всех смеяться!

Внезапно на глаза у него навернулись слезы, и он смог снова заговорить только через минуту.

— Ну, — сказал он наконец, — я и остальные, кто выжил, начали копать могилы. В крушении погибло много народу, и повсюду валялись мертвые животные. Слон лежал прямо на путях. Сейчас он весь высох. Вы не поверите, что это был за запах! Но у кого, черт побери, хватит сил выкопать могилу для слона? Неподалеку мы устроили настоящее цирковое кладбище. — Он неопределенно кивнул направо. — Земля становится заметно мягче, стоит отойти от путей. Я хотел отыскать что-нибудь из моих приспособлений и пришел сюда вместе с Лероем, Роджером и другими. Нашел свой грим. — Он дотронулся до деревянного ящичка с резными ящерицами. — А еще — мой волшебный пиджак. — Палец указал на вешалку с одеждой. — Я пострадал не слишком сильно. Сплошные синяки, а еще это.

Расти приподнял толстую верхнюю губу, чтобы показать, где был выбит передний зуб.

— Ничего страшного, — вздохнул он. — Потом… все стали умирать.

Он помолчал, глядя на свечу.

— Это было словно проклятие, — сказал он. — Сегодня люди чувствовали себя прекрасно, а назавтра были мертвы. Однажды ночью… — Его глаза словно подернулись льдом, и воспоминания снова завладели им. — Однажды ночью, когда все спали, я проснулся от холода. Печка горела, в вагоне было тепло, но я дрожал. И клянусь Богом… я знал, что тень смерти здесь, ходит от человека к человеку и выбирает, кого забрать следующим. Я думаю, в какой-то момент она прошла так близко от меня, что холод пробрал меня до костей, а потом пошла дальше. А когда наступил день, Роджер лежал мертвый с открытыми глазами, хотя накануне он шутил и рассказывал анекдоты. Знаете, что сказал этот псих Лерой? Он сказал: «Расти, давай мы с тобой сделаем этому сукину сыну счастливое лицо, прежде чем отправить его в дальнюю дорогу!» Мы загримировали его, но это не было неуважением, о нет! — Расти покачал головой. — Мы любили старину Роджера, он был заводной парень. Мы просто нарисовали ему лицо, с которым он чувствовал себя удобнее всего. Потом мы с Эдди Роско похоронили его. Кажется, я помогал рыть до сотни могил в неделю, пока наконец не остались только мы с Лероем. — Он слабо улыбнулся, глядя мимо Джоша и Сван в угол. — Хорошо выглядишь, старина! Черт, до этого я не думал, что когда-нибудь останусь совсем один!