Роберт Маккаммон - Лебединая песнь

У Сестры осталось всего шесть патронов для дробовика. Враги прорвутся, поняла она. Рано или поздно, но они прорвутся. Она посмотрела на Сван и по ее потемневшим глазам поняла, что та пришла к такому же выводу.

— Им нужна я, — сказала Сван. Ветер раздувал волосы вокруг ее бледного прекрасного лица, словно языки пламени. — Не кто-то другой. Только я.

Ее взгляд остановился на лестнице, прислоненной к стене.

Сестра проворно схватила Сван за подбородок и повернула ее голову в другую сторону.

— И думать забудь! — отрезала Сестра. — Да, им нужна ты! Ему нужна ты! Но неужели ты думаешь, что если ты попадешь к ним, то все закончится?

— Но… если бы я вышла… может, я бы могла…

— Ты бы ничего не могла! — перебила Сестра. — Если бы ты вышла за стену, то тем самым только сказала бы нам, что бороться больше не за что!

— Я не…

Сван покачала головой:

— Я не хочу, чтобы еще кто-нибудь погиб.

— Это уже не от тебя зависит. Будут еще погибшие. Я тоже могу погибнуть еще до того, как закончится день. Но есть вещи, за которые стоит бороться и умереть. Тебе следует это понять здесь и сейчас — на случай, если ты когда-нибудь поведешь за собой людей.

— Поведу людей? Что ты имеешь в виду?

— А ты действительно не знаешь? — Сестра отпустила ее подбородок. — Да ты прирожденный лидер! Это у тебя в глазах, в голосе, в осанке — во всем. Люди тебя слушают и верят тому, что ты говоришь, и хотят идти за тобой. Если бы ты сказала, что каждый должен сейчас же сложить оружие, они бы так и сделали. Потому что они знают, что ты, Сван, особенная — хочешь ты этому верить или нет. Ты лидер, и тебе следует вести себя соответственно.

— Я? Лидер? Нет, я просто… Я просто девушка.

— Ты рождена, чтобы вести за собой людей и учить их! — твердила Сестра. — И все это подтверждает. — Она коснулась стеклянного кольца в кожаном футляре. — Это знает Джош. И Робин. И я. И он тоже.

Она указала за стену, где — она была уверена в этом — находился человек с алым глазом.

— А теперь пришло время, чтобы и ты с этим согласилась, — заключила она.

Сван вконец запуталась. Ее детство в Канзасе до семнадцатого июля, казалось, принадлежало совсем другому человеку, жившему сотни лет назад.

— Учить их чему? — спросила она.

— Тому, каким может быть будущее, — ответила Сестра.

Сван подумала о том, что она видела в стеклянном кольце: зеленые леса и луга, золотые поля, благоухающие сады нового мира…

— А теперь садись на коня, — сказала Сестра, — и поезжай вокруг стены. Сиди прямо и гордо, пусть все тебя увидят. Сиди как принцесса. — Она выпрямилась. — Пусть все знают, что в этом проклятом мире осталось еще что-то, за что стоит умирать.

Сван снова посмотрела на лестницу. Сестра была права. Да, она им нужна, но они не остановятся, если получат ее. Они все равно будут убивать, как бешеные псы, ибо это все, что они понимают.

Она подошла к Мулу, взялась за поводья и забралась ему на спину. Он немного поартачился, все еще возбужденный шумом, потом успокоился и послушался Сван. Она шепотом дала команду, и конь галопом пошел вдоль стены.

Сестра смотрела, как отъезжает Сван, как ее волосы развеваются, точно огненное знамя, как на нее оборачиваются. Увидела, как распрямляют спины и поправляют оружие люди. Увидела на лицах решимость и поняла, что они умрут за Сван, за свой город, если будет нужно. Сестре хотелось надеяться, что этого не понадобится, но она была уверена, что солдаты вернутся и будут сильнее прежнего — и что выбора у них нет.

Женщина перезарядила дробовик и отступила к глиняному валу в ожидании следующей атаки.

С темнотой пришел и пробирающий до костей холод. Топливом для костров стали бревна, служившие раньше стенами и крышами хижин. Защитники Мериз-Реста отогревались, ели и отдыхали сменами, а затем снова возвращались на стену.

У Сестры осталось четыре патрона. Солдат, которого она убила, лежал в десяти футах от стены. Вокруг — груды трупов, замерзшая кровь и чернота. У Пола, дежурившего на северной стене, осталось двенадцать патронов. Во время короткой перестрелки пуля рикошетом отбила кусок дерева от стены, и он задел щеку и лоб Пола, но и только.

На восточной окраине Мериз-Реста Робин подсчитал, что у него осталось шесть патронов. Вместе с Робином и примерно сорока другими этот участок стены охраняла Анна Макклэй, которая давным-давно истратила весь запас и теперь стреляла из маленького пистолета шестимиллиметрового калибра — она забрала его у убитого.

Атаки продолжались весь день, с перерывами на час или два. Сначала били по одной стороне баррикады, потом поливали огнем другую. Стена оказалась крепкой и отразила основную часть огня, но шальные пули залетали в щели между бревнами. Именно так получил пулю в колено Бад Ройс. Но, бледный от боли, он упрямо ковылял по южному участку.

Все знали, что нужно беречь боеприпасы, однако запас их таял, а у врага, казалось, еще было что тратить. Все понимали, что штурм стены — только вопрос времени. Сложно было предугадать, с какой стороны он начнется.

Такие мысли мелькали в голове Сван, ехавшей на Муле по полю. Тяжелые початки качались под ветром. Впереди горел очень большой костер. Вокруг него отдыхали человек пятьдесят-шестьдесят. Они ели горячий суп, который разливали из деревянных ведер. Сван хотела проведать многочисленных раненых, которых отвели в убежище среди хижин, чтобы им помог доктор Райан. Она миновала костер, и люди, собравшиеся вокруг него, затихли.

Сван не взглянула ни на кого. Не смогла. Хотя она знала, что Сестра права, но чувствовала себя так, будто подписала им смертный приговор. Именно из-за нее убивали, ранили и калечили этих людей, и если быть вождем означает нести и такую ответственность, то это чересчур тяжело. Она не смотрела на них, потому что знала: многие из них погибнут еще до рассвета.

— Да вы не волнуйтесь! Мы не пустим этих сволочей! — крикнул ей кто-то.

— Когда я расстреляю все свои патроны, — поклялся другой, — я воспользуюсь ножом! А когда он сломается — зубами!

— Мы их остановим! — воскликнула женщина. — Они повернут назад!

Послышались другие крики и возгласы, а когда Сван наконец решилась посмотреть в сторону костра, то увидела пристально глядевших на нее людей. Некоторые были освещены языками пламени, другие только обрисованы на фоне огня. Глаза их сверкали, а лица были мужественны и полны надежды.

— Мы не боимся умирать! — сказала другая женщина, и с ней согласился целый хор голосов. — Мы будем бороться, ей-богу!

Сван придержала Мула и внимательно посмотрела на них. Ее глаза наполнились слезами.

К ней приблизился худой негр, который так страстно выступал на собрании в городе. Его левая рука была перевязана окровавленной тряпкой, но в глазах светились отвага и задор.