Роберт Маккаммон - Лебединая песнь

— Меня зовут Мэтт Тейлор.

— Робин Оукс. — Парень пожал руку фермеру.

— Похоже, вам, ребята, не худо бы выпить глоток воды и передохнуть. Если вы не против, я приглашаю вас вниз, к себе. У нас осталось немного семян, но мы работаем, постараемся вырастить бобы и бамию, пока светит солнце.

Сван посмотрела вдаль:

— Что это там за деревья?

— Что? Те, мертвые? Ну, грустно говорить, это были ореховые деревья. Обычно к октябрю ветви ломились от тяжести. А там, — он показал на рощицу, — весной и летом мы собирали персики. Конечно, до того, как все случилось.

— О… — произнесла Сван.

— Мистер Тейлор, а где ближайший город? — спросил Джош.

— Ну, сразу за холмом, в трех-четырех милях отсюда, Амбервиль. Небольшой, пятьдесят-шестьдесят человек и несколько лачуг. Зато есть церковь. Уж мне-то это хорошо известно. Я преподобный Тейлор.

— Понимаю.

Джош всматривался в долину, в фигурки людей на поле, в рощи, которые, он знал, не были мертвы, а лишь ждали оживляющей работы.

— Что у тебя в сумке? — Священник кивнул на мешок, который Сван поставила у ног.

— Нечто… прекрасное, — ответил Джош. — Ваше преподобие, я хочу попросить вас кое-что для меня сделать. Мне бы хотелось, чтобы вы пригласили этих людей к себе, а сами сели бы в кресло и послушали, что… что моя дочь расскажет вам. Сделаете это?

— Ваша дочь?

Тейлор озадаченно нахмурился, глядя на Сван. Затем вдруг рассмеялся и пожал плечами.

— Этот мир действительно сошел с ума. Конечно, — сказал он Джошу. — Все желающие могут прийти и немного посидеть за разговором.

— Беседа будет короткой, не беспокойтесь, — ответил Джош.

Он перешел через дорогу и подобрал один из мешков с продуктами и флягу с водой.

— Эй! — крикнул Робин. — Куда это ты собрался?

Джош подошел к молодому человеку, улыбнулся и взял его за плечо.

— Домой, — сказал он, и лицо его посуровело, приняв угрожающее выражение — одно из тех, что Джош использовал на борцовском ринге. — Веди себя как следует и позаботься о Сван. Она мне очень дорога. Понял?

— Да, сэр. Сделаю.

— Надеюсь. Неохота возвращаться, чтобы надрать тебе уши и отправить тебя на луну.

Но он уже видел раньше, как Робин и Сван смотрели друг на друга, как шли рядышком и тихо беседовали, словно делились секретами, и знал, что ему не придется беспокоиться.

Он хлопнул Робина по плечу:

— Все в порядке, друг.

Внезапно Робин обхватил гиганта, и они обнялись.

— Будь осторожен, Джош. Береги себя, — сказал Робин. — И не беспокойся о Сван. Мне она тоже дорога.

— Мистер, — позвал отец Тейлор, — а вы не хотите остаться с нами?

— Мне надо идти. До темноты я должен успеть пройти пару миль.

Его преподобие медлил, явно не понимая, но он видел, что чернокожий гигант действительно собирается в дорогу.

— Подождите!

Священник полез в карман парусиновой куртки и что-то вынул оттуда.

— Вот, — сказал он. — Возьмите это с собой.

Джош посмотрел на маленькое серебряное распятие на цепочке, которое протягивал ему преподобный Тейлор.

— Возьмите это, странникам нужны друзья.

— Спасибо. — Джош надел цепочку на шею. — Большое спасибо.

— Счастливого пути. Надеюсь, вы найдете то, что ищете, когда доберетесь туда, куда идете.

— Я тоже надеюсь.

Джош двинулся по горной дороге на запад. Он прошел около десяти ярдов, обернулся и увидел Робина и Сван. Они смотрели на него. Робин обнял девушку, а она положила голову ему на плечо.

— Поле за полем! — прокричал Джош.

На глазах у него выступили слезы. Он заспешил дальше. Прекрасный образ Сван навсегда запечатлелся в его памяти.

Она смотрела ему вслед, пока он не скрылся из виду. Кроме Робина, все уже ушли за преподобным Тейлором к нему домой. Сван сжала руку Робина и оглянулась на горы и пустоши, где мертвые деревья ждали, когда их разбудят от тревожного сна. Где-то далеко ей послышалось высокое, радостное птичье пение, — возможно, птица только расправила крылья.

— Поле за полем, — поклялась Сван.

Шли дни.

В вышине, там, где вершина горы Уорик почти касалась голубого неба, разнесенные ветром крошечные семена, посеянные девушкой с огненными волосами, потянулись к свету и дали хрупкие зеленые побеги.

Ростки проложили себе дорогу сквозь толщу земли к теплу и там превратились в цветы — алые и пурпурные, ярко-желтые и снежно-белые, темно-синие и бледно-лиловые. Они переливались на солнце, как драгоценные камни, — там, где спала Сестра.

Шли недели.

Дорога утомила Джоша. Его лицо посерело от пыли, но рюкзак на устало согнутой спине стал легче. Он шаг за шагом продолжал идти по шоссе, ведущему на запад.

Иногда солнце светило в полную силу. Порой набегали тучи и лил дождь. Но вода теперь была сладка на вкус, и дождь никогда не затягивал надолго. Потом тучи расходились, и снова светило солнце. В полдень жара стояла такая, какой и должна быть в разгар лета, — по крайней мере, по календарю того мира, который существовал раньше. Но ночи были морозными, и приходилось греться в придорожных амбарах или домах, если удавалось найти такое пристанище.

Джош продолжал идти и надеяться.

По дороге ему удалось обменять еду на спички, а когда на привале в темное время суток не удавалось найти укрытия, он разводил костры, чтобы отпугивать ночных тварей.

Однажды ночью на западе штата Кентукки он внезапно проснулся под открытым небом. Сначала он не понял, что его разбудило, но потом прислушался — и услышал.

Звук, похожий на свист, все время затихающий, словно доносящийся издалека.

Он подумал, что потерял рассудок или лежит в горячке, но ему казалось, будто мелодия соответствует песенке: «Мы пляшем вокруг кактуса, кактуса, кактуса, мы пляшем вокруг кактуса в пять часов утра».

С тех пор он всегда высматривал дом или амбар, чтобы переночевать.

По дороге он видел признаки пробуждения земли: маленькие тугие почки на дереве, стаю птиц, клочок изумрудно-зеленой травы, фиалку, растущую из кучи пепла.

Все возвращалось на свои места. Очень медленно. Но возвращалось.

Не проходило и дня — даже нескольких часов, — чтобы Джош не думал о Сван. Он вспоминал ее руки, работающие в земле, касающиеся семян и зерен, пальцы, скользящие по шероховатой коре орешника и персиковых деревьев и возрождающие все к жизни.

Он перебрался через Миссисипи на пароме, где капитаном был старик с седой бородой и кожей цвета грязной реки. Пожилая жена капитана всю дорогу играла на скрипке и смеялась над изношенными ботинками Джоша. Он провел с ними ночь и хорошо пообедал бобами и солониной. Утром он обнаружил в своем рюкзаке пару кроссовок на мягкой подошве, которые оказались ему маловаты. Но потом он проделал в них дырку для пальцев.

У границы штата Миссури Джош ускорил шаг.