Карин Тидбек - Аматка [ЛП]

— Ты думаешь, они захотят жить с этим? С тем, что их отец совершил самоубийство?

Ваня подошла на несколько шагов ближе.

— Нет, — тихо сказала она. — На самом деле виноват был не Ивар. Ты знаешь, чья тут вина.

Нина приложилась головой к краю каталки.

— Твоя взяла. Я расскажу тебе все.

На этот раз у них был Дистиллят Номер Два, слегка покрепче. Они засели в комнате Ивара, прикрыв дверь и свернувшись на его кровати. Нина все еще не позволяла Ване дотрагиваться до нее. Она опрокинула полную чашку, прежде чем заговорить.

— Я это все тебе рассказываю, чтобы тебе стало ясно, — начала Нина. — И мы никогда больше об этом не будем вспоминать.

Ваня кивнула.

— И после того, как я закончу, — продолжала Нина, — никаких вопросов, никаких обсуждений — ничего. Понятно?

— Понятно.

Нина налила себе еще алкоголя.

— Мне было девятнадцать. Я только что получила диплом медсестры. Сотня человек исчезла в одночасье. Пуф, и нет. Кто-то оставил в офисе коммуны манифест, подписанный Берольс’ Анной. Я помню, она как раз закончила цикл «Теплицы», ее за это наградили. Итак, каким-то образом ей удалось организовать всех этих людей, и никто не подозревал. Я понятия не имела, что происходит. Из моих знакомых понятия не имел никто. Но каждый знал кого-нибудь из тех, кто исчез.

— Что говорилось в манифесте?

— Не знаю подробностей. Его не показывали коммуне. Тем из нас, кто отправился в экспедицию, сказали немногое — ровно столько, чтобы мы были подготовлены. В нем говорилось что-то вроде того, что они собираются основать новую колонию, и что это будет почему-то более жизненно. Что они все сделают правильно. Но народ в Аматке про манифест не знал. Сначала мы слышали только то, что люди исчезли, но не знали почему. Люди запаниковали. Ходили слухи о разном, вроде коллективного самоубийства или какого-то похищения. Потом, через несколько дней, меня вызвали — идти с экспедицией. Вот тогда я и узнала. Комитет решил, что мы не можем позволить себе потерять такое количество граждан, поэтому, даже если они предатели, их следовало вернуть домой.

Нина на мгновение уставилась в пространство.

— Мы их нашли не сразу. — Она отхлебнула из чашки. — Мы целыми днями тряслись на вездеходе. И знаешь, так далеко от Аматки еще никто не был. Мы так боялись, что с нами что-нибудь случится. Мы отправились в объезд озера. Вокруг совсем ничего, только вода с одной стороны и тундра с другой, но все равно было страшно. Потому что оно не кончалось, понимаешь ли. Просто продолжалось и продолжалось. — Нина жестикулировала свободной рукой. — Все совершенно непримечательное, насколько видит глаз. — Она снова долила в чашку и выпила половину, вздрогнула, затем похлопала себя по груди. — А потом мы это увидели. Оно походило на дыру в небе, и увеличивалось пока мы подъезжали. А когда мы приехали… Я думала, что же это было, я не знаю, что это было. Мы остановились, но только и сидели в машине и глазели, как дети малые. Потом кто-то сказал: «Там есть дома». И точно, были, прямо под дырой. Это выглядело, как что-то вроде колонии — кольцо из домиков и офис коммуны. Мы надели наши защитные костюмы, самые супербезопасные, с забралами и всем таким, и вышли из машины. Это было похоже, ну, на пузырь. Нет, не пузырь. Но небо там было другое, прямо над домами. В небе светили огни. Мне нужно в туалет

Нина резко встала и спустилась вниз. Когда она вернулась, ее лицо раскраснелось, а дыхание отдавало кислым. Она отмахнулась от обеспокоенной Вани и снова наполнила чашку.

— Значит, тогда мы вылезли из машины, и начальница экспедиции пошла первой. Она подошла к границе поселка. Мы — остальные — стояли и смотрели.

— Ты сказала, оно выглядело, как что-то вроде колонии?

Нина покачала головой.

— Они расписали стены фресками. Ни слов, ни пометок. Вместо них рисунки с несуществующими штуками. Повсюду.

— А люди?

Нина на мгновение притихла.

— То, что мы там видели, это были не люди. Она, эта Беролс’ Анна, подошла к нам. Во всяком случае, так оно себя называло. Оно, она подошла к этой самой стене. Она не переходила на нашу сторону, но мы ее прекрасно слышали.

— Но почему ты говоришь, что они были не люди?

— Потому что… — Нина снова покачала головой. — Они больше не выглядели по-человечески. Они выглядели… вроде людей? Но только не совсем. Что-то в том, как они двигались, как смотрели на нас. Как будто мы были детьми. — Она глубоко вздохнула. — Беролс’ Анна, когда она заговорила… ее голос влазил к тебе в голову. Она сказала три вещи. Она сказала — оставить их в покое. А потом она сказала… — Нина нахмурилась.

Ваня ждала.

— «Мы отдались миру», — сказала Нина. — Вот что она сказала, слово в слово. И третье: «Мы скоро придем к вам на помощь».

— И что вы тогда сделали? — спросила Ваня.

— А что мы могли сделать? Никто не захотел входить внутрь. Мы вернулись домой. Комитет заставил нас поклясться хранить тайну. О любом, кто расскажет про случившееся, позаботятся и вышлют. Комитет боялся, что если другие прослышат о том, что произошло, они попытаются сделать то же самое — они попытаются вырваться наружу. Или что разговоры о случившемся распространят идеи Анны. Это дестабилизирует колонию. Поэтому, когда мы вернулись домой, кто-то поджег развлекательный центр, и они состряпали официальное объяснение, что пропавшие без вести погибли в огне.

Нина прокашлялась.

— Я тебе рассказываю это только для того, чтобы до тебя дошло. Ваня, ты этого хочешь? Ты хочешь, чтобы все вокруг было такое, как сделала у себя Беролс’ Анна?

— Но, может, у них там дела идут неплохо, — пробормотала Ваня.

— Они перестали быть человеческими существами! Ты что, не хочешь больше быть человеком?

Ваня отвела взгляд. Ее подмывало сказать «да», но она остановила себя и вместо этого покачала головой.

Нина осушила свою чашку.

— Ну, вот и все. И с тех пор, как это произошло, поддерживать порядок стало труднее — просто посмотри на озеро. Может быть, потому, что нас стало меньше. Или потому, что из-за того, что сделала Беролс’ Анна, что-то изменилось. Не знаю. Но мы не можем позволить себе быть расхлябанными, как, похоже, подраспустились в Эссре. Конечно, есть такие, кто расслабился. Достаточно пятнадцати лет, чтобы люди начали забывать. И детям об этом не говорят. Им следует верить в пожар.

Нина снова наполнила свою чашку. Она выговаривала слова нарочито отчетливо, как случается с сильно набравшимися людьми.

— Может быть, Ивар все еще был бы с нами.

— Что?

— Может быть, Ивар все еще был бы с нами. Если бы люди все-таки следовали правилам, тогда ничего бы не разваливалось. Может, эта камера не рухнула бы.

Нина всхлипнула и вытерла щеки ладонью. После она уставилась на Ваню налитыми кровью глазами.