Наталья Антарес - Любой ценой. Том III

–Вы безусловно правы, но есть небольшая проблемка, – красноречиво закусила губу я, – Марианна Андреевна подошла к составлению завещания достаточно творчески и включила пункт, который делает продажу недвижимости невыгодной для наследника. Гражданский кодекс не позволяет запретить наследнику отчуждать полученное по наследству имущество, потому что это противоречит самому понятию права собственности, но закон дает возможность предусмотреть завещательное возложение, чем моя тетушка и воспользовалась. Ее последняя воля гласит, что если Интарс Радзивилл продаст полученную по наследству долю, то все вырученные средства он будет обязан пожертвовать в фонд поддержки классического искусства. Логично предположить, что наследнику будет гораздо предпочтительнее вложиться в ремонт, объединить две комнаты в одну и пустить квартирантов. Вы ведь отлично знаете, сколько стоит арендовать жилье в таком доме, а дополнительные деньги никому не помешают. Да, пожар внес свои коррективы в планы Интарса, но вы сами сказали, он – бизнесмен, и значит, в состоянии просчитать расходы и доходы. Вполне вероятно, что я сгущаю краски, и риелторам удастся с ним договориться, но ведь расклад может оказаться совсем другим. Никому не ведомо, что у этого человека творится в голове, и как он себе поведет, когда увидит завещание.

–Постойте, вы имеете в виду, что Радзивилл еще не в курсе, что Макушевская подложила ему свинью? – оторопел Тагалдызин, внимающий моему самозабвенному вранью с приоткрытым от изумления ртом.

–Судя по всему, нет, – подмигнула я, – и есть шанс, что он никогда не узнает правду. Продаст свою комнатенку, получит деньги и снова отчалит в дальние страны, будучи свято уверенным, что старушка продинамила его с наследством.

–Выглядит заманчиво, – согласился директор, – но совершенно невыполнимо. Я не юрист, а менеджер, но даже мне ясно, что если вы сознательно не вводите меня в заблуждение, то полгода спустя доля Макушевской перейдет к Интарсу Радзивиллу, и с этим фактом уже ничего не поделать.

–Теоретически Радзивилл может и пропустить срок вступления в наследство, – заметила я, – да, закон дает ему три года, чтобы подать в суд, но ведь и срок исковой давности тоже можно пропустить. А там попробуй докажи, что у тебя были на это уважительные причины.

–Что вы предлагаете? – в лоб осведомился Эмиль Ренатович, – и на что в этой ситуации претендуете лично вы? Предположим, Радзивилл не примет наследство, и имущество будет признано выморочным, вам-то от этого что?

–Как это что? – деланно возмутилась я, – энная сумма денег, естественно. Я беру на себя Радзивилла и гарантирую вам, что он не предъявит права на наследство, а вы щедро компенсируете мои старания. Нет, не вы из своего кармана, а покупатели недвижимости, но суть от этого не меняется. Если вы не возражаете, я готова обсудить детали.

ГЛАВА X

Я и сама не верила, что мне удалось на ходу сочинить почти детективную историю в Интарсом и «Графиней» в качестве главных действующих лиц, но как неожиданно выяснилось, до сего момента моему бурному воображению просто негде было толком развернуться. Меня несло на волнах безудержной фантазии, и в итоге я настолько увлекалась своим головокружительным повествованием, что граница между реальностью и вымыслом с каждым новым сюжетным поворотом всё больше истончалась и ближе к драматичному финалу едва и вовсе не превратилась в пунктирную линию. Надо сказать, что если бы в свое время я не прошла через судебные тяжбы с родственниками, мне бы элементарно не хватило юридических познаний для создания такой правдоподобной картины, но в те страшные месяцы я перелопатила безумное количество специальной литературы, посетила огромное множество бесплатных консультаций и на практике применила теоретическую базу, выцарапав у маменьки, папеньки и великовозрастного оболтуса-брата свою долю квартиры. Окрыленная успехом, я даже планировала поступить на юрфак и втайне мечтала однажды получить адвокатскую лицензию, но потом чаша весов всё же склонилась в пользу туристической отрасли. Но опыт, как говорится, не пропьешь, и в критической ситуации в памяти разом всплыл целый набор клишированных фраз, которыми обычно оперируют профессиональные правоведы, если перед ними стоит задача убедить неподкованного в законодательных вопросах клиента, что без квалифицированной помощи ему не стоит и пытаться вникнуть в запутанное и порой довольно противоречивое содержание нормативно-правовых актов. Я справилась самостоятельно, но для этого мне пришлось не спать ночами и до утра сидеть на тематических форумах, а рядовые обыватели в большинстве своем не отваживались пускаться в одиночное плавание и предпочитали раскошелиться на услуги компетентного специалиста, чем прибегнуть к рискованному и ненадежному методу проб и ошибок, как это сделала я. Оказалось, что над гражданским кодексом я корпела совсем не зря, и помимо успешного завершения эпопеи с родительской «хрущовкой», мне выпал еще один случай удачно применить накопленный опыт.

Объективно я понимала, что слегка переусердствовала со сложными схемами и многоходовыми комбинациями, но остановиться уже не могла, и мой рассказ стремительно обрастал художественными подробностями, вряд ли имеющими отношение к истинному положению вещей. К примеру, откуда мне было знать наверняка, что Интарс происходил из тех самых князей Радзивиллов, жизнеописание которых я запоем читала в бытность свою библиотечным сотрудником? Да, такую фамилию кто попало не носит, и я лично слышала от Интарса, что его отец был потомком обедневшей литовской знати, но я не сомневалась, что биография моего знакомого изобиловала белыми пятнами, и мне он озвучил только минимально допустимый объем персональных данных. Интарс изначально являлся для меня настоящей загадкой, я на инстинктивном уровне чувствовала излучаемые им флюиды опасности, а теперь, когда амулет неумолимо загонял Яна в могилу, я ощущала не ужас, а скорее концентрированную ненависть, настойчиво требующую выхода. Мне было абсолютно безразлично, кто там и что кому завещал, равно как и плевать с пожарной колокольни я хотела на дележку имущества трагически погибших обитателей коммуналки. Мало того, в гробу и белых тапках видала я жадных риелторов, продажных муниципальных чиновников и прочую публику, дружно вьющуюся сейчас вокруг сгоревшей квартиры – мне были до глубины души противны все эти пляски на костях, но я хорошо сознавала, что лишь благодаря искусной игре на низменных сторонах человеческой натуры передо мной вновь замаячил свет в конце тоннеля. Чем более цинично я себя вела, тем сильнее проникался моими словами Тагалдызин, и я могла поспорить, чтобы если бы я наивно вздумала взывать к милосердию и в слезах вымаливать у директора управляющей компании контакты Интарса, меня бы вежливо отшили да и только. Но достаточно мне было вжиться в амплуа расчетливой, прожженной стервы, не боящейся ни бога, ни черта, ни правоохранительных органов, как мы с Эмилем Ренатовичем тут же нашли общий язык. По крайней мере в его глазах я отчетливо прочла искреннюю заинтересованность, из чего следовало, что я не напрасно битый час демонстрировала свой творческий склад ума.