Алек Янц - Последние капли радуги

– А кто первый? – видимо, девчонка наконец проснулась. И голос прорезался. Поль, вообще-то, не горел особым желанием делить сокровенное, но всё же лучше, чем находиться в гнетущей тишине. Особенно, когда там, в зале, неизвестно что происходит с любимой сестрой, и мысли об этом крутятся на подкорке черепа.

– Одна девушка. Тоже легко различала нас, даже когда мы специально притворялись друг другом, – Машка хотя бы не перебивала, за что Поль испытал к ней кратковременный прилив уважения. Но потом неприятные воспоминания победили остальные чувства, и голос юноши стал глухим. Нет, ему не было больно, или что-то такое, просто в груди щемило каждый раз при мысли о тех временах. Кажется, такое же чувство возникает, когда думаешь об упущенных возможностях, но у Поля тогда никаких возможностей не было. Только один путь, с которого он никогда не сойдет.

– Она говорила, что ей не нравятся эти игры. Наши с Полиной. Она хотела, чтобы мы вели себя, как разные личности, а не как одно. Будто можно просто разрубить человека пополам и заставить половины существовать отдельно.

– Глупо с её стороны, – Поль с подозрением глянул на девушку, но она в это время снимала платье, и поэтому по лицу нельзя было определить, смеется ли она над ним.

– Она хотела, чтобы я жил отдельно от сестры.

Широко раскрытые глаза показались над кружевным воротом.

– Она тебя любила?

– А я её, – пожал плечами Поль, – Но, когда пришло время выбирать, остался с сестрой.

Нет. Ему не было больно. Но он помнил тот взгляд Полины.

«Я бы никогда не заставила тебя выбирать».

И помнил, что ни секунды не сомневался в выборе.

– Я всегда буду выбирать Полину. А она всегда будет выбирать меня, что бы не предлагалось взамен.

Видимо, Маша всё же услышала интонации, скрытые под непоколебимой уверенностью.

– К чему это, Поль?

– Ни к чему, – выходя из примерочной, он мельком глянул в зеркало, – Красивое платье. Бери, сколько бы не стоило. Здесь дешево.

Дана.

– Охренеть, ну и цены у них! Да трех моих зарплат не хватит даже на пуговицу!

– Потому что у тебя нет зарплаты. Ты безработная.

– Ой, иди. Как можно столько требовать за какую-то тряпку?

– Будто тебя реально цена волнует.

Юлька фыркнула, оторвала ценник и поглубже затолкала платье в сумку. За эту вещь она не отдала ни копейки, как и за свободную рубашку, выглядевшую довольно просто, но стоившую с сотню таких же на каком-нибудь «Садоводе». Изредка им выпадала возможность стащить что-то подобное, и этой возможностью Юлька никогда не пренебрегала. В остальное время они обтирались на дешевых рынках – гораздо проще сунуть под одежду приглянувшуюся вещь.

– Дана? Данка, – видимо, подумав, что подруга снова провалилась в себя, Юлька поспешила её отвлечь. Они сидели на одном из диванов, расположенных в проходе торгового центра, и мимо непрерывно сновали потоки людей, – Глянь, какой красавчик. Почти как твой Вадим.

– Он не мой, – Дана раздраженно выдохнула и зажмурилась, но подруга и на мгновение не дала ей погрузиться в собственные мысли.

– Хочешь спать? – короткие ногти несильно впились в плечо девушки, заставляя ту поднять веки, – Будешь пончик? Могу принести. Дан?

Глядя на соседку, Дана чувствовала вину. Юлька выглядела побледневшей, осунувшейся, под глазами залегли тени, плохо скрываемые даже тоналкой. За эти два дня подруга спала ещё меньше её, почти неотрывно сидя у постели, пока Дана металась по простыням в холодном поту, бормоча давно забытые имена и обещания. Юлька будила её, когда сон становился абсолютно невыносимым, и даже если бы не это – всё равно не смогла бы уснуть из-за криков. Чувство вины накладывалось на бессонницу, та – на бурлящий поток эмоций, и с каждым днем Дана всё больше превращалась из легкомысленной барной певицы в озлобленную на весь мир неврастеничку. Радовали только две вещи – сны плохо запоминаются, и ей больше нечего защищать. Она потеряла последнее. Без кольца на пальце Дана чувствовала себя голой.

Заметив, что Юлька всё еще обеспокоенно, напряженно смотрит, словно пытаясь прочесть её мысли, Дана сжала руку в кулак, чувствуя, что она не только голая, но еще и очень пустая. Лучше бы ей всю руку отрубили, какая в ней польза, без кольца?

– Не хочу я пончик. Лучше скажи, нафига ты из всего такую рубаху широкую выбрала.

Даже десять слоев косметики, которыми Юлька пыталась замазать прыщи, не скрыли яркость румянца, залившего щеки.

– Да я… чего-то я поправляюсь. Прям быстро так жирею. Вчера один вес, сегодня другой.

– Беременная что ли? – фыркнула Дана, и глаза Юльки округлились.

– Сплюнь! Я лучше в армии отслужу, только без детей, пожалуйста!

Она говорила тем самым тоном, который был знаком любой бездетной молодой девушке – усталым, молящим и почти обречённым. Каждая знала, что пока она не обзаведётся двумя, а лучше тремя спиногрызами, в покое её не оставят, но Юлька была из тех, кто еще способен сопротивляться. Интересно, как у них относятся к этому в Лучах? Сама Дана с радостью завела бы ребенка, но она, конечно, не могла.

– Паша тоже не хочет. И всё равно растить его негде. Не в нашем же свинарнике, – Юлька оправдывалась, будто их могли слышать, – А Паша в общаге живет. Нет. Никаких детей минимум до свадьбы.

Дана сжала руку сильнее, чувствуя отвращение к омерзительной свободе вокруг безымянного пальца. По началу Юлька предлагала вызывать полицию, но замолкла сразу же, напоровшись на тяжелый взгляд. Даже если бы они не отмахнулись и взялись за дело, начались бы расспросы, поднялись бы документы на кольцо, стали бы выяснять откуда оно и кем было приобретено. В итоге повязали бы не вора, а Дану.

Вор…из-за него эти дни превратились в один большой кошмар. Дане даже не на что было отвлечься («Крокодил» закрыт, в «Розе» всем дали внеплановый перерыв), и она постоянно тонула в размышлениях о личине этого чудовища. Юлька старалась не отходить от неё, видимо, боялась, что Дана наложит на себя руки…только девушка не хотела убиваться. Она собиралась вернуть своё кольцо. Любой ценой. Этот Лучший Друг поплатится за то, что сделал с ней такое.

Почему он? Больше некому. Нормальные воры взяли бы ноутбук Юльки, и кольцо заинтересовало бы их в последнюю очередь. С небольшим камнем по центру и тонкой серой оправой оно выглядело мило, но совсем недорого. Нет, эти пришли конкретно за кольцом. И сердце Даны сжималось от странного чувства каждый раз, когда она думала, кем мог быть этот Друг. Кто? Вот кто он? Он точно знал её, следил в Рунете, мог знать, где Дана сейчас живет. Он знал Дану.

А мог ли он знать её тогда, раньше? Всё к этому вело. В то время девушка старалась не заводить знакомства, но кто-то мог проникнуть в их жизнь. Человек из прошлого? Шутка? Могло это быть грубой, несмешной, омерзительной шуткой от человека, который знал её когда-то? Всё, что Дана помнила – у него большие руки с короткими пальцами, он выше неё и, определенно, мужчина. Как его теперь найти? Дана не умела вычислять людей в Рунете, а надо было научиться, полезное ведь знание…