Витус Вагнер - Дети пространства

Когда погрузчик затолкал в брюхо вертолёта четвертый штабель, пилот вдруг воскликнул:

— Ох, моя центровка, — и, прервав разговор на полуслове, полез в салон, переставлять груз по каким-то своим соображениям.

Минут через десять погрузка была закончена. Пилот закрыл задние двери, уселся на своё место в кабине, и, помахав рукой Нэсрин, прибавил оборотов.

— Бежим в пещеру, — девушка схватила Анджея за руку и поволокла в чёрную дыру на боку горы, — а то сейчас нас нафиг сдует.

Прикрыв большие створки ворот, они наблюдали в маленькую дверцу как потяжелевшая машина грузно оторвалась от площадки и поплыла к Большому Трогу над самой землёй, несколько даже теряя высоту.

— Ну всё, здесь больше делать нечего. Если интересно, какое здесь геологическое строение, я лучше дома на профиле покажу. Пошли обратно в деревню.

За обедом Анджей спросил у Ильмы:

— А зачем мы сюда добирались таким сложным путём? На попутке, потом целый ходовой день пешком? Могли бы дождаться этого вертолёта и прилететь из Хчыагнула за час.

— Ну и какими бы мы здесь были? Ты заметил как Нэсрин вела себя с пилотом? Как будто они люди совершенно разных даже не социальных слоёв, чуть ли не биологических видов, и кроме торговли редкоземельными металлами ничего между ними общего нет.

Я тебя уверяю, встреть она этого же самого пилота на дискотеке в Хчыагнуле, у них бы был совсем другой разговор. Просто здесь и сейчас пилот — пришлый, городской, а она деревенская.

Ты обратил внимание, что перед отлётом с планеты космонавты идут в Храм Космоса? Им просто необходимо сбросить с себя планетарное настроение и настроиться на полётное. Точно так же и мне необходимо переключиться из режима университетского профессора и эксперта-этнографа в режим полевого наблюдателя, человека, который здесь для всех свой. Вот овринг Айольского перевала мне и служит вместо Храма Скэттера.

Анджей только начал втягиваться в этот странный ритм — день в деревне, где Ильма ведёт какие-то беседы с местным населением, совмещая свои профессиональные задачи с ранней медицинской диагностикой, несложной психотерапией или чем-то в этом роде, день — переход до следующей деревни, как Агнульские горы кончились.

С очередного перевала перед путешественниками открылась безбрежная синь океана.

Вдоль берега, круто обрывавшегося в море, тянулась вьючная тропа, пробитая в скалах в нескольких десятках метров над волнами. Пройдя по ней добрый десяток километров, что было несравненно легче, чем лазить по горам вверх и вниз, они оказались на выдававшемся в море мысу. Впереди, на причудливо обточенной ветром и волнами скале поднималась полосатая башенка маяка.

У подножья склона, прикрытая от волн скалами, располагалась небольшая гавань, где к дощатому пирсу были пришвартованы довольно солидный полунадувной катер и маленький одномоторный гидросамолёт. А справа от дороги, где склон отступал от берега амфитеатром, в зелени каких-то явно культурных растений прятался домик.

— Это дом смотрителя маяка, — объяснила Ильма. — тут мы сделаем дневку и будем ловить попутку.

— Какую попутку? — удивился Анджей, не видевший ни малейших признаков дороги.

— Лучше — летающую. Впрочем, на худой конец и плавающая устроит. Вот, смотри, — она достала коммуникатор, вывела на экран карту, и ткнула куда-то пальцем. — Я отмечаю на карте желаемый пункт назначения. Пункт отправления он пометит сам. И все, кто едет или летит мимо будут знать, что здесь есть два пассажира в Боотис. А теперь пошли здороваться со смотрителем маяка.

Впрочем, смотритель маяка уже сам появился в воротах своей живой изгороди. Это был худощавый невысокий человек, одетый только в полинялые шорты и сандалии. По расе он был, похоже, европеоид, но настолько дочерна загорелый, что так сразу и не скажешь. Судя по морщинам на лице, лет ему было не меньше 50.

С Ильмой он обнялся и расцеловался в обе щёки, как со старой приятельницей, Анджею крепко пожал руку и представился:

— Тим.

Какие корни скрывались под этим кратким именем — англосакс Тимоти, славянин Тимофей или тюрк Тимур, определить было решительно невозможно.

Через несколько часов общения Анджей понял, что и не нужно. Маяк на мысу Алуг явно относился не к скэттеру, где национальные традиции предков-колонистов могли ещё играть какую-то роль, а к фронтиру. За чашкой зелёного чая, замечательно утолявшей жажду в такую жару здесь обсуждались не только и не столько виды на урожай и состояние горных перевалов, сколько последние постановки оперы Му-Сити, начало разработки месторождения железно-никелевых руд в Хьоктере (руду из которого, впрочем, собирались возить по морю в Боотис) и поведение глобальной системы течений.

Образ жизни смотрителя и архитектура его дома казалась компиляцией всех возможных субтропических культур Земли — что-то от Испании, что-то от Италии, что-то от Средней Азии, а что-то и от Китая.

На следующее утро Ильма попросила Тима провести Анджею мастер-класс по управлению лодкой с шестом и одиночным веслом. Зачем ей это понадобилось, ни учитель, ни ученик не поинтересовались, но прекрасно провели время маневрируя по узким проливам между скалами.

Арктур клонился к западу, заливая с безоблачного неба ярким светом покрытое лёгкой зыбью море. Анджей окинул взглядом горизонт, потом глянул во двор домика смотрителя маяка. Ильма сидела на дастархане в тени виноградной лозы, сложив ноги по-турецки, и положив перед собой ноутбук, делала что-то жутко научное.

То-ли писала отчёт о состоянии скэттерных поселений Агнульских гор, то-ли рецензировала работу какой-то из своих учениц, то-ли сочиняла статью, Во всяком случае она была увлечена этим процессом на все сто процентов.

Самому Анджею заняться было нечем. Репортажи про Хчыагнул и про скэттер ещё вчера ушли по межпланетному E-Mail куда-то, непонятно куда. Наверное, за время, прошедшее с момента отправки, систему Арктура покинуло не меньше пяти кораблей, и каждый из них увозил копию его репортажей, в надежде что там, на другом конце скачка, окажется корабль, собирающийся под Солнце.

Так работает межпланетная почта. Каждое письмо расползается во всех возможных направлениях, пока одна из копий не достигнет системы назначения. Тогда точно так же начинает расползаться квитанция, что сообщение такое-то доставлено. Любой межзвездный корабль носит в своих компьютерах сотни миллионов таких квитанций, которые устаревают только через 300 гигасекунд.

Анджей развернулся и пошёл в дом. Домик смотрителя маяка представлял собой трехэтажную башенку. На первом этаже гостиная и кухня, на втором — личное жильё смотрителя, а на третьем большая застеклённая комната, служившая чем-то вроде диспетчерской локального воздушного и морского траффика. Как раз там сейчас находился хозяин.