Витус Вагнер - Дети пространства

Берег моря, где-то в глубине задника к берегу пришвартован космический корабль. На берегу видны сборные домики лагеря экспедиции и развалины древнеарктурианских построек, которые частично представляют собой объемные декорации. Из постройки появляется Сильма Типпельберг и рассказывает о том, что что-то из древней техники удалось оживить и экспедиция независима от поставок с Земли. Из-за кулис навстречу друг другу выходят Ширин и Карл и поют: «Это наш мир, мы останемся здесь жить».

Акт третий. Картина первая.

Космопорт, тот же что в начале второго акта. На трапе стоит капитан Венёв, у подножья хор. Венёв сообщает что всё готово к отлёту колонизационной экспедиции на α Центавра. Из толпы хористов выходит девушка (сопрано, придумать имя) и заявляет, что негоже звезде, вокруг которой будет крутиться обитаемый мир, называться буквой в созвездии. Давайте называть звезду Толиманом.

Картина вторая.

Лагерь экспедиции (вернее, уже колония) на Лемурии. Карл Ангстрём возится с каким-то механизмом. Раздаются странные звуки двадцатидвухтональной древнеарктурианской музыки. Под эти звуки из-за кулис появляется Ширин и поёт: «Наши дети играют с оставшейся от Древних электроникой и говорят на языке Древних. Мне страшно что древняя культура поглотит нас, и мы забудем о том, что мы земляне». Карл под вполне земную мелодию отвечает: «Оглянись вокруг, это наш мир. Зачем тебе душные города Земли. Какая разница на каком языке говорить».

Картина третья.

Земля, какой-то кабинет. За овальным столом сидят люди в военной форме и строгих костюмах. Перед столом стоит Юрген и поёт о том, что колонисты Лемурии не считают земные правительства и корпорации достойными права получать древнеарктурианские технологии, вместо этого снабжают ими группы маргиналов, отправляющиеся к Толиману, Харе и Бете.

Встаёт один из строгих костюмов, Президент (тенор), и поёт о том что с этим сепаратизмом надо кончать.

Вскакивает Генерал(тенор), и, держа руку у козырька, поёт о том что готов выполнить любой приказ Родины и будет беспощаден к предателям человечества.

Картина четвертая

Одна половина сцены представляет собой домик в лемурийской колонии. В окно виден знакомый по предыдущему акту пейзаж. Перед экраном дальней связи стоит Ангстрём.

Вторая половина — рубка космического корабля, в иллюминаторе Лемурия и астероид Ланькова. В рубке перед экраном стоит Генерал.

Генерал исполняет ультиматум. Ангстрём отвечает, под двадцатидвухтональную арктурианскую музыку, мол это наш мир, и мы сами будем решать с жителями каких миров мы будем торговать, а с какими нет. А если вдруг это кого-то не устраивает, то от Древних тут осталось много разных интересных штучек. Генерал поёт что-то на тему: «Мы, конечно, уйдем, но вы скоро сами пожалеете, что отвергли нас».

Эпилог

Сцена разбита на много разных кусков, освещенных лучами разных цветов, символизирующих разные звёзды, и украшенной разной растительностью. Хор, распределенный по этим разным планетам, поёт славу Человечеству, вышедшему из колыбели.

— Вот эти события, — сказала Ильма, — причем именно вот в таком мифологическом изложении, и определили наше отношение к Земле.

Мы готовы в очень большой степени уважать право общины строить жизнь по тем законам, которые ей нравятся. За исключением двух абсолютных «нельзя». Нельзя запрещать доступ к информации о том, что другие люди живут по-другому, и нельзя запрещать людям покидать общину.

Община, которая нарушает эти правила, скорее всего будет экскоммуницирована. А это очень серьёзное наказание. Собственно это случилось с первой попыткой колонизации под τ-Кита. После нескольких инцидентов на картах Торгфлота появилась пометка «сюда не летать, здесь создают проблемы» и когда через полвека кто-то решил всё же посмотреть, что там творится, он не обнаружил ни одного живого колониста.

Собственно, на Земле тоже примерно сто лет назад поставили такую пометку. Но Земля — это не малочисленная колония, а цивилизация превосходящая по численности все 50 миров в 50 раз. Поэтому она не вымерла без обмена информацией с другими мирами.

Но вот почему на Земле так мало людей воспользовалось информацией о наличии других миров тогда, когда её стало можно взять, я понять не могу. Любая скэттерная община теряет до 30 % молодежи, которая уходит в большой мир. Кстати, если бы не это, у многих общин были бы проблемы с истощением окружающей среды. Скэттерные технологии, хотя и заметно отличаются от первобытных, могут прокормить очень мало народу.

Анджей шёл по улице портового района Му-сити, возвращаясь с переговоров в редакции местного новостного канала, и вдруг его кто-то окликнул по имени.

Обернувшись, он увидел парня и девушку в торгфлотовской форме. Парня он узнал сразу, Карл Кроппке, бывший аспирант Шварцвассера. Девушка тоже показалась смутно знакомой. Ах да, это же та самая Лада, с которой, как со своей подругой детства знакомила его полгода назад Мара.

Встретить земляка на расстоянии тридцати семи световых лет от дома всегда приятно. Поэтому не прошло и пяти минут, как Анджей, Карл и Лада разместились за столиком какого-то небольшого кафе и стали обсуждать у кого есть какие новости с Земли.

— Мара и Ким наконец закончили свою академию, — похвасталась Лада. — А то прямо обидно — у меня уже шестой скачок в роли полноправного штурмана, а они всё ещё курсантами числятся. Тут буквально вчера пришло письмо. Мара теперь старший артиллерист на «Орельяне», а Ким — командир роя на «Истомине». Ким, представляете себе, замутил роман по переписке с одной девчонкой с Марса. Потом вытащил её в Клавиус. А в итоге, похоже, в Порт-Шамбала появится штатский экотехник.

— Девочку, случайно, не Труди зовут? — поинтересовался Анджей.

— Мара пишет Гертруда Карпентер. И что она аниматор-любитель, и сняла фильм-про солнечные парусники, который наделал на Земле куда больше шуму, чем пение Андреа Фаррани в Венской опере. А теперь там какая-то странная и экономически необъяснимая история о том, чтобы эти парусники реализовать в металле.

— История о том, как одна вовремя выпитая чашка чая может изменить историю двух планет. Но лучше я не буду её писать, а то скажут что я хочу приписать себе все заслуги Труди, Кима и кто там ещё в этой истории участвовал. А про себя Мара что пишет, кроме должности?

— У неё вроде всё в порядке. У неё ещё до ухода эскадры был роман с лейтенантом Фицроем, который теперь командир «Орельяны». Хотя я не думаю, что ей будет легко. Вон Карл знает. Хотя я всего лишь третий пилот, ему уже приходилось меня из кошмара вытаскивать. А у командира боевого корабля ситуаций, после которых по ночам с криком просыпаешься, куда больше.