Олег Фурашов - Последний мужчина

Электронное единоборство «геймеров» прервала музыкальная трель, прозвучавшая от входа.

— Кого это нелёгкая принесла? — недоумённо приподнял брови Загорцев. — Наверное, Уиз остыла?

— Пришли! Нагрянули соколики! — меж тем прошептал Фомкин, втягивая голову в плечи. — Щас нас заарестуют! Или ещё чё…

— Прекратите, Акакий Талалаевич, — урезонил его хозяин. — Вы же не в штате Пехас.

Роман направился к дверям, но его на полпути семенящей трусцой обогнал рыжебородый старец, первым поспевший к порогу и прильнувший к окуляру телескопической камеры.

— Двое! — боязливо просипел он, на всякий случай заглядывая под обувную тумбу. — А за углом, небось, службисты притаились.

— Бросьте, Акакий Талалаевич, — отстраняя его, продублировал аргумент Загорцев. — Вы же не в штате Пехас.

Он отворил двери и увидел Тверизовского, позади которого стоял здоровенный гориллоподобный африканец преклонных лет.

— Имперро туристо! Облико морале! — приветственно вскинул руки Тверизовский, а затем кинулся обниматься с хозяином. — Сколько лет, сколько зим, Ромаха!

— Здравствуйте, Борис Абрамович! — радушно похлопывая того по плечу, завёл Роман гостя в просторную прихожую. — Здравствуйте! — жестом пригласил он пройти следом и чернокожего зелянина.

— Проходи, Айк! Чего ты там застрял? — по-свойски втащил африканца его неугомонный попутчик. — Это старина Айк Айсон! — дружески ткнув верзилу в область солнечного сплетения, — провозгласил Тверизовский с такой помпезностью, с какой представляют мировых знаменитостей. — Айк — чемпион мира по боксу среди профессионалов-супертяжей. Айк по прозвищу Нокаутирующий ветер или Смертельный укус в ухо! Айк по прозвищу Стихийное бедствие в квадрате ринга!

В ходе знакомства Загорцев получил возможность поподробнее разглядеть чернокожего силача. Тот, конечно, ростом не дотягивал до его ста девяносто восьми сантиметров, но зато был раза в полтора шире и куда как плотнее торсом. Гипертрофированно накачанные руки его под кожей извивались жгутами мускулов. Мышцами у него бугрились также шея, грудь и спина. И эту его особенность неспособна была скрыть ткань рубашки. Айк ни на секунду не пребывал в покое. Он, даже стоя на месте, неустанно раскачивался, обозначая нырки, уклоны, рывки, а также имитируя удары в голову и по корпусу воображаемого противника.

Африканец, не глядя на представителей принимающей стороны, буркнул им при рукопожатии: «Айк», не прекращая безостановочно финтить и колебаться, подобно маятнику.

Покончив с формальностями, хозяин жилища провёл земляков в гостиную и удобно рассадил их. Тут же он заметил, что Айсон чем-то озадачен.

— Что-то не так, Айк? — поинтересовался он.

— Ух, как я зол! — буркнул африканец, при этом, невпопад своему утверждению, расплываясь в милейшей гримасе. — Ух, как я зол на эту мартышку!

Загорцев уже успел приметить ещё одну особенность Айсона — парадоксальность мимики его физиономии, которая не совпадала с переживаемыми эмоциями. Так, когда он сердился, его лицо улыбалось. Представляясь же Загорцеву и Фомкину, боксёр, стремясь произвести хорошее впечатление, наоборот, скорчил такую свирепую мину, что у Романа холодок пробежал по спине, а хакер едва не юркнул нюськой в ближайшую щель. «Боксёрская привычка маскировать истинные намерения от соперника», — предположил про себя Загорцев.

— …Ух, до чего я зол на эту мартышку! — твердил меж тем чернокожий.

— Мартышка — это я, — проказливо хихикнув, вступил в разговор Тверизовский. — Собираясь к вам, мы поспорили с Айком, кто из нас красивее…

Уже само вступление заставило Романа улыбнуться, ибо один из визитёров походил на гориллу, кою две недели без перерывов на ланч дубасили на ринге, а второй — воистину на мартышку с мордой, доведённой до кондиции печёного яблока.

— Так-то я, конечно, красивее, — безапелляционно продолжал Роман Абрамович, гаденько ухмыляясь и потирая ладошки навозной мушкой, приземлившейся на «коровью лепёшку». — Но ведь я же люблю Айка. Ну и организовал ему приятное: взял и незаметно пришпилил ему…хе-хе-хе!..на задницу, аккурат меж двух полупопиц… га-га-га!..высунутый красный язык, которым дразнятся…гы-гы-гы!.. — уже задыхался от весёлого удушья пройдоха. — А на нём написал… гы-гы-гы!.. «Давай поболтаем!» …Гы-гы-гы!..

И Тверизовский из кресла раскисшим холодцом сполз на пол, давясь от душившего его смеха.

— Чапаем по бульвару, — дрыгался проныра. — На меня прохожие — ноль внимания, а от Айка публика так и тащится, так и тащится! Гы-гы-гы!.. Пока один дурак дразнилку не сорвал… Га-га-га!

Тверизовский просто захлебнулся весельем, тогда как Загорцев и Фомкин шокировано взирали на его потеху. И если Романом овладели противоречивые эмоции — услышанное относилось к рубрике «И смех, и грех», то хакер однозначно сочувствовал обиженному африканцу.

— Ух, как ты меня достал! — угрюмо буркнул Айсон, увеличивая амплитуду колебаний корпуса и обозначая внешне дружелюбную ухмылку. — Я на взводе! Я тебе щас ухо откушу и выплюну, мартышка!

— А мне по барабану! — беззаботно натирал спиной до блеска пол престарелый проказник.

— Я тебе щас…оба уха откушу и выплюну! — пригрозил боксёр, щеря в улыбке беззубый рот.

— А мне по барабану! — продолжал беспечно сучить ногами Борис Абрамович.

— Как вам не стыдно, дедуля! — возмущённый поведением Тверизовского, внезапно вмешался в ссору Фомкин, преодолевший патологию страха. — Вас скоро вперёд ногами понесут, а вы ведёте себя хуже мальчишки. Извинитесь, сейчас же, перед…перед…перед чернокожим товарищем!

— …Ах ты,…сперматозаврик засушенный! — не сразу отреагировал циник, задетый бестактным замечанием хакера о его возрасте и кладбищенских перспективах. — У твоей матери кроме тебя выкидыши были? — издевательски осклабился сквернослов на него. И, не дожидаясь ответа, продлил филиппику: — Хотя, это уже неважно. И знаешь, сперматозаврик, почему? Потому что от тебя даже и выкидышей не будет. И знаешь почему? Да потому, что я тебе сейчас писюн откушу и не выплюну!

— Друзья мои! — пресёк Роман ссору, чреватую чем-то большим. — Перестаньте! Нас осталось всего четверо на всём белом свете…Всего чет-ве-еро! А мы…Да мы должны горой стоять друг за друга!

— Верно! Чего это я? — опомнился компанейский Тверизовский, усаживаясь на «пятую точку». — Прости меня, старина Айк! Я же хотел тебя взбодрить. И ты прости меня, сперматозаврик засушенный! Я не хотел тебя опускать.

— Ладно, — буркнул отходчивый Айсон, расслабляя мускулатуру. — Но в другой раз я тебя вздую.

— Не хотел он…Не хотел…, — ворчал Акакий Талалаевич. — Соображать надо!

— Всё, проехали! — категорично объявил Загорцев. — Давайте, лучше, попросим Айка рассказать про то, почему он оказался на Таутикане.