Олег Фурашов - Последний мужчина

— Да, я — лучший, — подтвердил боксёр.

Айк залпом выпил чашечку настоя. Тонус его мускулатуры ослаб, мышцы разгладились, он обмяк и сел, откинувшись на спинку дивана. Маска его лица вновь приобрела привычное свирепое выражение. И все сразу задвигались, успокоились и перевели дух. Троица уловила, что «лупцовка» отменяется.

— А что женщины для тебя, Ромашишка? — в шутливой интонации продолжал сглаживать напряжённость обстановки отставной олигарх.

— Для меня? — Загорцев принял роденовскую позу «Мыслителя». — Для меня женщина и мужчина — неразрывное целое. Она — скрипка, он — смычок. И лишь их альянс рождает чудесную мелодию.

— Тривиально, Ромашишка, тривиально, — уел его неугомонный балабол. — Ну-с, а что-то нам скажет Талалай Балалаевич? — обратился он к Фомкину.

— Зенсина? — заплетающимся языком выговорил хакер, которого от кочерыжовки развозило минуту за минутой. — М-м-м…Одназды плисли детки с воспиткой в зоопайк. Она им звеей казит: «Этё, ебятки, съён. Это — ебемот. Это — ев». Дайсе сидит макака. Воспитка не успеля свой ёт яскьить, а детки узе кьицят: «Это компьютейсик». Удивиясь воспитка: «Поцему?». Детки: «А у ево гъяаза и попка къясные».

— Я чего-то не въехал, — удивился Тверизовский не менее наставницы детворы. — При чём тут это всё?

— Дъя недогадъивых сообсяю, компьютейсик — это я, — с нотками законного профессионального апломба растолковал Фомкин. — Комп дъя меня — и зенсина, и мусина, и дитё. Не бый я…э-э-э… замузем. И дъя меня мусина и зенсина выепьены из одного теста.

— Не-е-е…, — не без похабщинки выдал Борис Абрамович. — Не из одного теста: мужик бабы на два яйца сдобнее.

— …А баба — на два пакета молока жирнее, — трезвомысляще дополнил характеристику полов Айк, открыв глаза.

Посмеялись. Скорее с грустинкой, нежели с мужской циничностью. Ибо за минуту общения с любимой женщиной трое из четверых готовы были проститься с жалким остатком биографии.

— Это что же получается, — обвёл Тверизовский критическим взглядом «полубабу» Фомкина, «третьей молодости» Айсона и «непродукцента» себя, — среди нас остался один мужик — Ромаха?

— Последний мужик во вселенной, — печально констатировал Айк.

— Мозет, за ево и выпьем? — неожиданно принял на себя роль тамады хакер.

— Ну, уж! — покоробило Загорцева от славословия в его адрес. Он встал и провозгласил тост: — За милых дам, несмотря ни на что, навечно присутствующих в наших душах!

И он махом опрокинул содержимое чашечки внутрь. И все поднялись и поочерёдно выпили за безвозвратно утраченный смысл существования.

И от возникшего магнетического взаимопонимания Романа нежданно-негаданно душевно «растащило». И он открылся «тёплой компании» о своей безответной и безнадёжной любви к Юне…

— Чем же тебе помочь, мировой ты мой пацан? — скорчив свирепейшую мину, прочувствовано спросил его Айсон, когда Роман замолчал. И аж слезы заблестели в его пронзённых болью глазах. — Хочешь, я кому-нибудь морду набью? Хочешь, я им всем морды набью?

— Айк! — положив руку на боксёрское плечо, укротил его Тверизовский, также растроганный услышанным. — Мордой тут не обойдёшься. Чувства — тонкая материя. Насильно мил не будешь. Мы ж для них — насекомые, хоть они и вошкаются с нами на манер детей малых. Даже если б Юна и не против с Ромахой…того…Она ж под контролем. За ней, небось, в три глаза следят…

— О! — внезапно осенило захмелевшего Фомкина. — За ей съедят! Съедят! Я намедни отпла-отплавлял ей музыкайное пос-посьяние, — пьяненько шепелявил он. — Паянез Нагинс-кава. Нас-настла-и-ваю ап…аппа…аппалатулу, мать её ити, — с третьего раза выговорил хакер. — И слысу в эфиле ктой-то пе…пеле… пелегова-ли-ва-ет-ся, — вспотел он от напряжения. — Я на цью-то войну попал.

— На какую войну?! — заинтригованно отреагировал Айсон.

— Айк! — досадливо осадил его Тверизовский, заинтригованно внимавший хакеру. — Да не на «войну», а на «волну». Про радиоволну Балалаевич балакает.

— Да, я говою пьё войну, — в унисон Борису Абрамовичу закивал головой Фомкин. — Они Юну пьё…пьёсью-сы-ва-и…

Акакий Талалаевич в изнеможении откинулся на спинку дивана и стал интенсивно пыхтеть, набирая в лёгкие свежего воздуха, свободного от испарений отвара.

— Ну, а кто, кто её прослушивал-то, — не перетерпев долгой паузы, подгонял его Тверезовский.

— Сут иво знает, — вяло пожал плечами Кулибин с Зелёнки, осовело глядя на домогателя.

— Пф-ф-ф…Шут знает! — разочарованно и зло прошипел отставной олигарх. — Налакался, дохляк! Меньше пить надо!..Хм-м…Как-то же ты догадался, что «прослушка» работает?

— Дык…, — засыпая, на остатке сил шевельнул мизинцем Фомкин. — они гово…гово-ли-ли в эфиле…Ф-фу-у-у…, — закрыл он мутные полубессмысленные глаза.

— Стоя-а-а-ать! — так заорал на него Тверизовский, что Айк аж в кресле подпрыгнул. — Эти фраера погонялами-то обзывались? — ткнул он Талалаевича в бок, готовый задать «лупцовку» взамен Айсона. — Имена звучали, образина ты костлявая?! Блин! Щас всю твою жиденькую бородёнку по волоску выдергаю! Ты, доходяга плоскодонная!

— Имена? — неожиданно открыл на него квёлые окосевшие глаза «электронный медвежатник». — А-а-а, магадой цебулек! Здья-а-аствуйте! Имена-то…зву-звуцяли…, — и он вновь смежил веки.

— Какие?! — возбуждённо затряс его за ворот опальный олигарх.

— Ето…Ето хто? — кратко вырванный из объятий спячки, пялясь на Тверизовского, глупо ухмылялся «кибервзломщик» — А-а-а, ето ты…цюдила! — опознал он нового знакомого. И бессознательно уронил голову.

— Трах-тибидох! — истекая злобой, громче прежнего заверещал самозваный дознаватель, забегав по гостиной. — Айк, держи меня или я урою эту амёбу бесполую!

— Борис Абрамович!..Бо!.. — наперебой загомонили Роман и боксёр, уламывая распетушившегося олигарха и усаживая его поодаль. — Сам же виноват…Зачем поил его?

— Стойте! — утихомирился вдруг тот сам. — Отпустите меня. Да не буду я мочить этого дистрофана. Я придумал к нему подход. Отпустите.

Загорцев и Айсон ослабили цепкие объятия и бдительно «отконвоировали» Тверизовского к креслу с безмятежно похрапывавшим в нём Фомкиным.

Тверизовский пригнулся к уху Талалаевича и внятно, по-змеиному прошипел в ушную раковину:

— Ты, гермафродит на диодах, говори имя, или я разобью компьютер! Имя, или я разобью комп вдребезги!

Совершенно непредсказуемо, нелепая угроза подействовала. Хакер перестал храпеть, съёжился в кресле, прикрыв голову руками, и запищал:

— Тойко не тъёгайте комп! Тойко не тъёгайте комп!

— Имя, гермафродит на диодах! Имя! — заклинал его новоявленный гипнотизёр, подобно факиру с дудочкой, склонившемуся над коброй. — Имя, или я разнесу твой комп к едрене фене! Имя!