Олег Фурашов - Последний мужчина

— Ну, ладно…А почему именно я?

— Кгм. Дамы не терпят сравнения с другими женщинами. И тем не менее, Юна, не гневайтесь на меня, но вы — иное явление моей жены. Её новое пришествие. У вас такое же нежное лицо, такие же ясные глаза и такая же доброта в них. Вы даже пахнете, как она. И когда я видел вас или оказывался подле вас, то я, тайно вдыхая, воровал, воровал, воровал ваш запах…Ведь вы же не отдавали мне его сами. И я хоть чуть-чуть утолял ту жажду, тот голод, что мучает меня уже тысячу лет.

— А…А чем от меня пахнет? — устраняя заключительные сомнения, поддавалась его иррациональным доводам женщина.

— От вас? Кгм. Лесным ландышем…И ещё…

— И ещё?

— И ещё секретом молоденькой горной антилопы, — смущённо потупился Роман.

— И вам хочется вдыхать его?

— Д-да…

— Так придвиньтесь же ко мне, Роман, близко-близко, — недоумевая, позволила Юна, — и дышите мной, дышите…

И Загорцев, мужской жаждой палимый, с заколотившимся сердцем вплотную придвинулся к Юне и жадно втянул аромат её естества.

— Ты напитываешься? Напитываешься? Уже всё? — впервые переходя на «ты», слабеющим голосом спросила его женщина.

— Почти…

— Почти?

— Если бы ещё не мешала простыня…

— А так? — наполовину посередине распахнулась Юна.

— О-о-о! — теряя самообладание, уткнулся носом и приник губами Роман к её груди, к двум совсем небольшим упругим и желанным холмикам.

— Что? Я уже…я уже близко к твоей…колыбельке? — часто-часто дышала она. — Ты впускаешь меня?

— Почти!

— Почти?!

— Понимаешь, Юна, — срывающимся голосом зачастил Загорцев, — мужчины-мыслелобы так устроены, что они хотят и тела женщины. Они жаждут её прижимать, обнимать, целовать, нежить и…и проникать внутрь неё…

— Но если я не смогу! — с испугом и в отчаянии вдруг вскрикнула она. — Вдруг я не та, за которую ты меня принимаешь? Ведь я же не…

— Юна, милая! — прохрипел Роман, обнимая и целуя её. — У тебя же всё…всё на месте!..И всё такое славное! Позволь мне, милая…Я предчувствую, что у нас всё будет хорошо…

— Вдруг у меня там…не так? — стыдливо опустила глаза женщина.

— А у тебя там как?

— У меня там…, — с трудом подыскивала Юна непривычные сравнения. — У меня там похоже…как у молоденькой горной антилопы…Это нормально?

— Да, милая моя, это великолепно!

— И я…И я должна сделать так же, как делает она?

— Мне бы так этого хотелось! — прошептал Загорцев, опуская голову к ней на колени, прикрытые простынёй, и заглядывая снизу в её глаза. — Позволь…Я же тебя так хочу, любимая!

— И тебе будет славно?

— И нам будет славно!

— Хорошо! — зардевшись, тоже прошептала Юна. — Хоти меня…

И она, распахнув простынь, послушной взрослой самочкой, подражающей неопытной молоденькой антилопе, склонила лицо к ковру, повернувшись к Роману ягодицами.

— Милая моя девочка! — развернув женщину с нежным выражением лица к себе, бережно-бережно и продолжительно-продолжительно поцеловал её в губы последний мужчина, утоляясь тысячелетним неутолённым желанием. — Мужчина и женщина делают это, любя друг друга и глазами тоже…

Счастливым утром, проводив Юну к зданию Высшего Совета, Загорцев возвращался к себе — на улицу Тенистую. Он брёл шальной походкой, не замечая, что натыкается на встречных прохожих. Мужчина заново переживал счастливые мгновения минувшей ночи. Он наслаждался воспоминаниями.

— …Мне понравилось быть молоденькой горной антилопой, — прижавшись к нему горячим телом, призналась ему Юна, перед рассветом. — Только сначала было немножко больно…Ты меня так славно хотел. Особенно словами, губами и руками…Ты славный антилопа-мужчина.

— Антилопа-муж, — засмеявшись, поправил её растроганный Загорцев, — А ты — антилопа-жена.

— …Жена…, — прошептала Юна. — Я хотела бы быть настоящей женой. И принести тебе маленьких детёнышей … А какой была твоя Юлия?

— Я же сказал тебе правду, — мягко притянув любимую женщину к себе, мужчина разглядывал её одухотворённое и ждущее признания лицо. — Ты поразительно напоминаешь её. Единственно, у Юли был больше разрез глаз и светлее волосы. Но в тебе, милая моя, есть и то неповторимое, что я уже очень-очень полюбил.

— И ты берёшь меня в жёны? — отстранившись и спрятавшись за подушку, с неожиданной боязливостью спросила его Юна.

— Я уже тебя взял, — улыбнулся Роман, привлекая её к себе.

— Взял?

— Да куда бы я делся?! В тебе одной, радость моя, наше настоящее и будущее!

— Тогда…, — села Юна в постели. — Тогда я должна сказать тебе, что терзает меня. Тогда я обязана первым делом встретиться с Вебом и рассказать ему всё. Он же сегодня возвращается из экспедиции…

Сентиментально перебирая в памяти подробности любовного свидания, Загорцев не заметил субъекта, перегородившего ему дорогу неподалёку от дома, и налетел на него, чуть не сбив с ног.

— Ого! — воскликнул рыжебородый субъект. — Осторожней на поворотах, запропавший каварер.

Роман отстранённо поморгал, протёр глаза и, наконец, возвращаясь на грешную землю, узнал Фомкина.

— Акакий Талалаевич! — пожимая тому руку, и едва не сплющив её, весело провозгласил Загорцев. — Сколько лет, сколько зим?!

— Это тебя надо спросить, — ворчливо заметил старик, выхватывая стиснутую длань и дуя на неё. — Улетел, и ни слуху, ни духу. Звоним ему, звоним — молчок. Вот, забоялись за тебя: кабы кто не пообидел. Сквернослов и Айк выпихнули меня к тебе — разузнать, чё к чему.

— Да жив я! Жив-здоров! — источая море оптимизма, заверил старика добрый молодец. — Что со мной сделается? Вот, жениться надумал.

— Жени-и-иться?! — изумился тот. — Как это?

— Да так! С Юной! — в избытке чувств Роман встряхнул деда так, что чуть не вытряхнул из старческого кожаного мешка-оболочки старческий же скелет Фомкина. — Извини, родной, сейчас недосуг, а как утрясу формальности — приглашу вас всех на свадьбу. Пока!

И насвистывая марш Крендельсона, свежеиспечённый жених отправился дальше.

— Женятся…Свадьба…, — глядя ему вслед, лепетал старик, радуясь удачной развязке. — Гля-ка, ты…Молодец, паря! Истинный хват!

Благо, что Фомкина, сражённого наповал приятной вестью, охватил столбняк. И он неотрывно смотрел на Загорцева, посылая за ним следом напутственное крёстное знамение. Иначе бы он неминуемо прозевал то главное, что произошло в дальнейшем.

Не успел новоиспеченный жених шагнуть за порог своего дома на улице Тенистой, как тут же с не меньшей помпой он был препровождён обратно. Из подъезда «под белы ручки» его силой вывели Рубби и дюжина роботов-полисменов. Они, с трудом усмирив Загорцева, втолкнули его в подъехавший служебный автомобиль и увезли в неизвестном направлении.