Сергей Лукьяненко - Знание - сила: Фантастика. 2006-2010

Филипп проснулся, захлебываясь криком, словно холодное лезвие вонзилось в его тело. Он долго лежал, хватая ртом воздух, потом зашептал:

— Это сон, сон… всего лишь сон…

А потом взглянул на часы. Было двадцать три минуты шестого.

Больше Даникан не уснул.

Твой корабль улетел, милый, и остался ты на пустом космодроме в луже вонючего топлива, сжимая в кулаке бесполезный билет. Время вышло. Ты опоздал.

Сон воскресил давнюю правду. «Эриннии» убили повстанца с лицом Куорри, и никакая хирургия не могла собрать его заново.

Филипп часто вновь и вновь переживал во сне неудавшийся рейд… каждый раз просыпаясь не от страха, а от досады. Чертов колонист сдержал клятву — только двое из двадцати двух «эринний» выбрались под ураганным огнем из ущелья.

Двое. Бойд и Даникан.

Теперь Костас стал горстью пепла.

Окажись проводник дьявольски живучим, ему было бы сейчас за сто лет, и досье отметило бы четыре курса омоложения. Куорри нет девятнадцати. Он родился через восемьдесят лет после подавления мятежа, на Аделаиде, в биллионах световых лет от Этера и Бойда. В биллионах световых лет, которые преодолеваются за несколько минут. Из какого гнезда выпал этот желторотик?

Узнав, где Куорри, Даникан подключился к видеокамерам шахты. Было начало десятого. Осужденные в соответствии с графиком занимали рабочие места, надевали шлемы, брались за кирки и отбойные молотки. На Крошке Эльзе намеренно использовали допотопные методы добычи руды — бытует мнение, что физический труд облагораживает. Ну, об этом после…

Куорри, Куорри… Ага, вот он!

Даникан сразу узнал Ника. Если сходство расплывшегося в памяти лица повстанца с фотографией молодого преступника еще подвергалось сомнению, то теперь колебания отпали. Он!

Филипп, не мигая, глядел на парня — несущего на плече отбойник и вертящего на левом кулаке шлем. Вот он остановился, прислонил орудие к стене, огляделся — на губах блуждала такая знакомая улыбка, что Филиппу на миг показалось — время повернуло вспять, и он снова заносит нож над бездыханным телом проводника… Куорри стал застегивать шлем, и Даникан остановил изображение. Он так долго всматривался в него, что начало казаться, будто осужденный смеется над ним…

Ах, эти глаза, эта полуулыбка…

— Кто же ты, а? — прошептал он, подавив дрожь. — Почему меня настигает выстрел, сделанный десятилетия назад? Эгер до сих пор не хочет сдаваться… События давние, дела славные…

— Более древние события невозможно достоверно исследовать по давности времени, но по долгом размышлении над теми памятниками, которым можно довериться, я полагаю, что не было совершено никаких великих дел, ни военных, ни каких-либо других… — информировал терминал.

— Заткнись! — машинально отреагировал Филипп. — Фукидид хренов… Обесточу!

«Он застрелил Бойда. — Его собственное отражение на зеркальной двери словно бы плотоядно облизнулось.

— Теперь он пришел за тобой!»

— Черта лысого! Он же совсем дитя! А тот повстанец давно сгнил в горах Этера!

«Ты провожал его в последний путь? — злорадно мурлыкало отражение. — Нет, ты лишь указал направление. Уговаривай себя. Возможно, самовнушение позволит одну ночь поспать спокойно. Убеждай себя, что эта встреча — случайность, совпадение, нелепость… береги нервы. Ты даже не успеешь удивиться, когда точно такой же десантный нож…»

— Но мальчишка родился спустя две трети века после того, как «Фобос» сравняли с землей! — завопил Даникан.

— Какое ему дело до подыхавших на чужой планете? Ему же нет девятнадцати! Да он в правнуки годится…

Филипп икнул от неожиданной мысли, подумал и связался с Верховным Судом Этера. Разница во времени оказалась на руку — на Этере был разгар рабочего дня.

Копну смоляных волос появившейся на экране женщины сдерживал обруч Верховного Судьи.

— Тамила Чан говорит. Здравствуйте. Чем могу помочь?

— Госпожа, вы подписали приговор Николасу Куорри?

— Да, — волнистая прядь упала ей на лоб. — Почему вы интересуетесь им? Кто вы, господин?

— О, простите, не представился… Филипп Даникан, начальник трудовой колонии Крошки Эльзы. Николас Куорри вчера поступил в мое ведение.

— Что вас интересует, господин?

— Видите ли… — Даникан замялся, толком не зная, о чем спрашивать. — Я… Мне… В досье отмечено, что Куорри не мотивировал преступление. Костас был моим другом… понимаете?

— Соболезную, господин Даникан. Все мы уважали господина Бойда, несмотря на слухи о его прошлом. За годы кураторства он много сделал для Этера и, если за ним и числились какие-то проступки, он искупил их. Николас сказал, что у него с наместником свои счеты, и Бойд получил обещанное. Больше он не проронил ни слова.

— Обещанное? — Даникан побледнел.

— Он держался твердо, — продолжала госпожа Чан. — Им можно было восхищаться, если убийца достоин восхищения. Сказал, что знает, что его ждет, но не раскаивается…

Филипп ошалело вперился в экран. Обещанное?

— Для его отца эта история стала испытанием — ведь он под началом Бойда восстанавливал Этер.

— Шапошин поддерживал связь с какой-нибудь из его матерей?

— Нет. Ни одна из матерей Ника не имеет отношения к Этеру.

— М-м-м… Госпожа Чан, мог ли кто-нибудь из прежних колонистов Этера или их потомков подтолкнуть Ника к убийству?

— Нет. Суд проверил эту версию в первую очередь.

— Ник не попадал в клинику с травмой головы? Ему не проводили операций на мозге?

— Нет, господин.

— Хорошо… — сжавший сердце спазм не хотел отпускать. — Госпожа Чан, не заметил ли кто перемен в поведении Николаса?

— Перемен? Да нет… Он просто… был смертельно испуган. Порой казалось, будто он не понимает толком, что натворил.

— Внушение?

— Нет, медики не обнаружили следов псионического воздействия.

Филипп сосредоточенно разглядывал свои ногти.

— Господин Даникан… Это все, что вы хотели узнать? Если нужна видеозапись слушания…

— Нет. Я очень вам благодарен, госпожа. Больше ничего не нужно. До свидания.

— Господи, как я устал… — прошептал он.

— Все суета сует! — не преминул посочувствовать комп. — Промчится год за годом, и канет без следа… Займется новая заря, и снова догорит, и род пройдет за родом…

Не обращая внимания на вдохновенную декламацию, Даникан вызвал Сказочника.

— Доставь ко мне Куорри.

— Но шеф… А как же другие заключенные?

— Какие другие? — в первый момент Филипп опешил.

— Угонщики, — напомнил Шумилов. — Вы разве не желаете с ними побеседовать?

— Они что, объявили голодовку?