Сергей Лукьяненко - Знание - сила: Фантастика. 2006-2010

Отступаю в центр комнаты.

Почему в личном деле не было данных о том, что мой подопечный склонен к подобным срывам?!

Кажется, меня подставили. Кто, зачем? Те самые загадочные противники Программы «в верхах»?

Дверь трещит, выбитая ударом ноги, в комнату влетают трое в масках и пятнистых комбинезонах. Первый, с таким же автоматом, срывает с лица ткань, бросается ко мне. Майор собственной персоной.

Ах да, конечно — датчик диктофона. Видимо, не только диктофона.

Получается, они все знали заранее. Ждали под дверью.

Почему же не вошли раньше?!

— Молодец, девочка, ты все правильно сделала, — Майор пытается меня обнять, но я пячусь к окну от его протянутых рук. Наступаю на руку Ладимира, спотыкаюсь, падаю, ударяюсь спиной о батарею.

Боль отрезвляет.

Это свои, наши, мои — сейчас они быстренько все приведут в порядок.

Раненых доставят в больницу, Ладимира и убитых им — в морг, меня… наверное, в Штаб, в нашу клинику. Побуду пациентом, все будет хорошо. Ситуация вышла из-под контроля, но во всем виноваты психологи Штаба, давшие неверную характеристику и не сумевшие предсказать кризисное развитие. Видимо, этот компонент Программы придется пересмотреть, ритты должны принять во внимание.

Это не мои мысли, это Майор говорит мне, присев рядом и загородив собой от всего мира. Раненые? Убитые? Он врет, глядя мне в глаза. Он не знает, что я успела выглянуть в окно.

— Зачем вам понадобилось. срывать Программу? — спрашиваю я, глядя в небесно-голубые глаза Майора. У Ладимира были такие же — но я увидела это, только когда заглянула в глаза покойнику.

Он внимательно смотрит на меня, берет за подбородок, поворачивает мою голову влево и вправо.

— Ты в этом уверена? — ломким каким-то, немного неестественным голосом спрашивает он.

Я киваю.

Это он отправил сопливую девчонку к ветерану, хранившему дома оружие. Это он советовал мне форсировать события. Это он ждал под дверью кровавой развязки.

И дождался — я пульнула в Ладимира ампулой с ядом. А что я еще могла сделать? Я же была уверена, что патроны в магазине автомата — боевые.

Майор пожимает плечами, тянется за автоматом Ладимира. На руках у него тонкие шерстяные перчатки. Черная дырочка ствола смотрит мне в лицо. Движение пальцев на курке. Грохот. Я дергаюсь. Удивленно приподнятые брови, взмах ресниц — Майор вспоминает. Он достает из набедренного кармана новый магазин, вставляет.

— Зачем? — спрашиваю я. За что — я уже знаю, но может быть, хотя бы услышу, зачем ему все это нужно.

Но нет, только в кино злодеи рассказывают жертвам, зачем им понадобилось то или это.

Майор делает три шага назад, наводит на меня ствол.

— Государственная тайна, — улыбается он напоследок.

И стреляет.

●●●●●●●●●●●●●●●●●●●●●●●●●●●●●●●●

Об авторе

Татьяна Апраксина, писательница, переводчик, редактор, родилась в 1977 году. Ныне проживает в подмосковном Лыткарино. Рассказы Апраксиной печатались в журналах «Реальность фантастики», «Химия и жизнь», «Просто фантастика», «Порог», сборниках фантастики. В 2006 году в издательстве АСТ в серии «Звездный лабиринт» вышел фэнтези-роман «Мир не меч».

Солнце поднялось уже достаточно высоко, и пассажиры, находящиеся в левой половине салона автобуса, изнывают под его жаркими лучами. Автобус же, покачиваясь на старых рессорах и дребезжа на выбоинах в асфальте, неторопливо продолжает свой путь.

Я стою в середине салона и, как и все в этот июльский день, еду вроде как без особой цели, но это только кажется. В полутора метрах от меня девушка, довольно симпатичная, и мы с ней как будто незнакомы, хотя это не так.

В первый раз я увидел её в университете несколько месяцев назад. Она подошла ко мне в перерыве и сказала:

— Пойдём со мной. Нам надо поговорить.

— Но…

— Не задавай вопросов. Просто пойдём.

Весьма заинтригованный, я последовал за ней. Она привела меня в какую-то комнату на четвёртом этаже, затесавшуюся между двумя аудиториями — я никогда не замечал её прежде. Войдя внутрь, я врезался в какой-то предмет, который не замедлил упасть с деревянным стуком. Когда глаза привыкли к темноте, оказалось, что это стул, которых в этой небольшой комнате было целых три.

— Можешь присесть, если хочешь, — сказала девушка, — хотя надолго я тебя не задержу.

— В чём вообще дело? Зачем ты меня сюда привела? — спросил я.

— Это единственная экранированная комната в здании, а нам надо поговорить.

— Экранированная? Но от чего?

— Этого я пока тебе сказать не могу. Лучше ответь мне, можешь ли ты припомнить хотя бы одно социальное потрясение или просто проявление недовольства каким-либо решением властей в последние годы?

— К чему это?..

— Просто ответь.

— Хорошо… Пожалуй, нет… Не могу припомнить.

— А часто ли попадаются теперь скандальные книги или статьи? Политически скандальные.

— Нет. Вообще не попадаются.

— А почему так? Почему в стране отсутствует протест? Подумай над этим. Ответ на поверхности.

— Хорошо, я подумаю. Но что.

— Не надо вопросов. Просто подумай. Если что-нибудь надумаешь, приходи завтра в девять вечера к беседке на набережной. И ещё: никому не говори о нашем разговоре.

Попрощавшись, девушка ушла, я же побрёл на лекцию в несколько рассеянном состоянии духа. В ритме университетского дня наш разговор с девушкой был вытеснен другими мыслями, но, как оказалось, он просто на время залёг на дно сознания, чтобы к вечеру снова всплыть на поверхность.

Сейчас же старый автобус неуклюже причаливал к остановке. В салон зашли два человека и сразу же наткнулись на кондуктора. Пока они судорожно шарили в карманах в поисках мелочи, двери закрылись, и автобус тронулся, дрожа от страха перед предстоящим долгим подъёмом на мост. Нашей цели по-прежнему не было видно.

Девушка и наш с ней странный разговор не шли у меня из головы весь вечер и добрую часть ночи. Но как только я начинал думать о предмете разговора, словно стена вырастала на пути моих мыслей и сворачивала их в сторону. В итоге, я уснул лишь под утро с твёрдым решением отправиться завтра в девять к беседке.

Учебный день и последовавшие за ним несколько часов ожидания показались мне вечностью. Однако решение идти уже не было таким твёрдым, как накануне ночью — ещё с утра поползли сомнения в целесообразности этого поступка. Но всё же, отметя в сторону все контраргументы вроде того, что в этот морозный вьюжный февральский вечер я только зря потеряю время, не найдя на набережной ни девушки, ни даже беседки, в восемь часов я оделся потеплее и вышел из дома. Дойдя до остановки, я почти сразу остановил маршрутное такси, поэтому на набережной я был уже в полдевятого.