Сергей Лукьяненко - Знание - сила: Фантастика. 2006-2010

Долгий, нескончаемо долгий и бесконечно сладкий поцелуй был прерван… не мыслью, нет, пониманием: что-то не так! Серж открыл глаза и увидел глаза. Ее глаза, спокойные, изучающие и — жестокие. Это так не вязалось с ощущениями, передаваемыми мозгу губами, что Серж почти испуганно вновь зажмурился. Дина оторвалась от него и села. Пока Серж, по-прежнему с закрытыми глазами, лихорадочно пытался сообразить, что же именно он сейчас видел, она закурила, глубоко затянулась и выдохнула вместе с дымом:

— Ты меня не вспомнил. Интересно, все мужчины такие беспамятливые или это только мне так повезло?

— Мы что. Мы разве знакомы?

Хриплый горький смех был ему ответом. Впрочем, как раз ответом-то он и не был, скорее, вопросом, вопросами, тысячами вопросов! Не мог он знать эту совсем еще девчонку, тем более обидеть ее настолько, чтобы заслужить такой вот смех! При всей своей непутевости Серж был в общем-то вполне приличным человеком и уж никак не обидчиком юных особ. Так, мелкие грешки на стороне — это конечно, но не более того…

— Не парься так. Сейчас я покажу тебе.

Ее лицо приблизилось к нему так близко, что вопреки своей воле он снова возбудился. И снова устыдился своего бесстыжего организма.

— Открой глаза, не бойся!

— Да я и не боюсь, — стандартно бодро ответствовал Серж, хотя сам вряд ли мог бы поклясться в этом. Тем более что глаза так и не открыл.

— Твоя мать когда-то обучила меня этому трюку, так что не бойся, больно не будет.

Мама умерла двадцать лет назад, вяло подумал Серж, но развивать мысль не стал, а послушно приподнял веки. Глаза, да и все лицо Дины, не выражали ровным счетом ничего, и Серж внезапно успокоился.

— Я не боюсь. — На этот раз это была чистая правда. Ему стало все равно. Равно той самой пустоте, что вдруг накатила на него, унося куда-то, когда-то, зачем-то…

⠀⠀ ⠀⠀

Сергей Михайлович натянул кальсоны и снова, против воли, глянул на мирно храпящую Марину Павловну. Сколько раз он зарекался! И сейчас, снова глядя на бесчисленные складки, обильно свисающие с бесформенного, расслабленного, вонючего от их совместного пота тела, он вновь не мог взять в толк, как же его опять угораздило. Эта идиотская связь тяготила, угнетала его. Сразу после утоления похоти тело Марины Павловны вызывало в нем столь омерзительные ощущения, такое чувство стыда и отвращения, что передать невозможно. Однако не проходило и недели, как отвращение сменялось столь же немыслимым желанием, а стыд страстью. И Сергей Михайлович вновь тащился к безропотной Марине Павловне, чтобы уже через полчаса снова мучиться угрызениями совести и клясться, что «больше ни в жизть». Неслышно он выскользнул за порог и столкнулся с ней. Дина не плакала, нет. Она страдала. «Как она узнала?» — успел подумать Сергей Михайлович, как будто это имело какое-то значение, и тут увидел свой охотничий нож, неумело занесенный для удара. Рефлекторно уклонившись, он выкинул навстречу ножу руку, но попал жене прямо в горло. Глухо всхлипнув, Дина скатилась вниз по лестнице, и к тому времени как он сбежал к распластавшемуся на площадке телу, ее давно уже ничего не выражающие глаза, не выражали совсем ничего…

⠀⠀ ⠀⠀

И вдруг в них появилось выражение. Выражение любопытства.

— Ну как? — в интонации, с которой был произнесен этот короткий вопрос, Сержу послышалось и удовлетворение, и странное, почему-то неприятное покровительство.

— Что это? Что это было?!

— А я откуда знаю? Смотря когда ты увидел.

— Что значит, смотря когда?

— То и значит. Расскажи, тогда попробую объяснить.

— Ну я. Как будто я мужик такой. Деревенский, кажется. Баба такая рыхлая была. Толстая. И ты. Ты на меня еще ножом замахивалась.

— Ах это. Ну что ж, неплохо. Думала, прошлую увидишь, а ты через две перемахнул.

— Прошлую ЧТО? Чего ДВЕ? Знаешь, я к фантастике хорошо отношусь, когда она в книжках. Или в кино. А в жизни такое обычно лечить надо. У психиатра или нарколога.

— А это не фантастика, Серенький, это реальность. Сейчас ты все поймешь.

⠀⠀ ⠀⠀

И снова этот взгляд. Отсутствие взгляда. Пустота — затягивающая, всасывающая.

⠀⠀ ⠀⠀

Дон Сезар спрыгнул с лошади и, тяжело дыша, взбежал по ступеням, стараясь не топать и не бряцать оружием. У двери он остановился, оправил платье и отдышался. Пригладив редеющие волосы, напустил на себя важный вид, подобающий моменту, и выбил дверь ногой. Соглядатай не солгал — Диана, его обожаемая и несравненная Диана, трепыхалась в объятиях своего кузена, словно мотылек в паучьих лапах. Дон в два прыжка преодолел расстояние до кровати и вонзил шпагу в не успевших разъединиться любовников. Паук и мотылек на одной булавке.

⠀⠀ ⠀⠀

Серхо издали наблюдал за брачной церемонией. Пусть Дайян не по своей воле выходила за богатого иноземца, но разве это имело значение? Разве не клялись они друг другу в любви и верности до самой смерти? Разве может быть что-нибудь важнее клятвы?

⠀⠀ ⠀⠀

Ехам хотел Айну. Но и Еейну хотел тоже. Айна должна понимать. Он мужчина. Он воин. А честь воина в победах. Так почему же она…

⠀⠀ ⠀⠀

Он — обнаженный, в заброшенном саду, а рядом тоже нагая. Ева? А он, выходит, кто — Адам? Да, понял-вспомнил-почувствовал, он — Адам. Только она — не Ева. Тогда кто же? Из будущей памяти пришло имя-сло-во-символ. Лилит! Имя вспыхнуло в его мозгу, и эта вспышка испепелила прекрасную девушку, и боль накатила на сердце…

⠀⠀ ⠀⠀

Все кончилось. Не внезапно, нет. Времени прошло вполне прилично. За окном проклевывался рассвет, птицы и дворник разбавляли тишину навязчивым рэпом. Дина уже оделась и, сидя на подоконнике, курила, сбрасывая пепел в опустевшую сигаретную пачку.

— Это какой-то наркотик? — Серж знал, что это не так, рот выплюнул глупость исключительно самостоятельно. Словно поняв это, Дина не просто проигнорировала вопрос, но даже не взглянула на Сержа. Это его задело.

— И что нам теперь делать?

— Нам? — никакой иронии, только равнодушие. Уничтожающее, стирающее в пыль. — Не знаю, как тебе, а мне в школу скоро. Так что собирай манатки и — бай-бай.

Это заявление уже не просто задело — оскорбило Сержа! Женщина, которую он любил всю жизнь, все свои, сколько там их было, жизни…

— Но ведь я любил тебя все свои жизни! Сколько бы их ни было! — Серж не только внутренне содрогнулся (Господи, какая фальшь!), его и внешне всего передернуло. И все же, вот так собраться и уйти? Ну, нет, хрен с ним, с пафосом, хрен с нею, с фальшью! Только что узнав, почти поняв, едва приблизившись. — Может, начнем все сначала?

— Сначала? Ты дядь что, того совсем? Крышу андулином крыть надо, протекла совсем. Ты через пару лет у уролога пропишешься, а я только жить начала!

— Но ведь ты тоже… Тоже любила меня. И я любил.