Сергей Лукьяненко - Знание - сила: Фантастика. 2006-2010

— А я и не говорю, что просто. Всех знакомых подключил, кто хоть чем-то мог помочь. Нашли. И адрес, и телефон. Я ведь когда это фото увидел, сразу понял, что нужно найти вас. Именно — найти, и придти к вам домой, а не переписываться в Интернете. Я лицо на фотографии сразу узнал. Не один год оно мне снилось, до мельчайших подробностей помню. Только там, во сне — он без формы. Так значит, кто-то из семьи вашей уцелел все-таки?

— Бабушка с детьми успела таки в лесу спрятаться. Кстати, она рассказывала, что дед ваш, вы уж извините, все клинья к ней в свое время подбивал. А потом простить не мог, что за моего деда она замуж вышла… Отец выжил, ему три года уже было, а сестра его совсем еще маленькая тогда была, умерла, когда прятались в лесу. Отец, как и ваш, тоже был простым рабочим, тоже отвоевал свое. Поздно уже женился, да умер рано. Вот так.

Хозяин сидел за столом, напротив гостя, черкал что-то на бумаге огрызком тупого карандаша.

— Так вы решили-таки покаяться? — Вопрос прозвучал резко, как выстрел в тишине. — Думаете — сниться перестанет?

Гость смутился.

— Я и не знаю, как это вам правильнее сказать. Покаяться, не покаяться. Может — перестанет сниться, может — нет. Для меня дело уже не только в этом. Просто понял, что надо к вам придти — и поговорить. Душу, что ли, облегчить. Надо — и все. А чем этот разговор закончится — тут уж как Бог даст.

Он опять сидел, не поднимая глаз, хрустел пальцами.

— К тому же сегодня седьмое ноября.

Гость дернулся.

— К тому же сегодня седьмое ноября. — эхом повторил он. — Вот, еще. Возьмите.

Вытащил из кармана маленький сверток. Осторожно, как бы боясь обжечься, развернул и пододвинул поближе к хозяину.

Тот молча смотрел на содержимое. Что-то застряло в горле, мешало шершавым комом и не давало задать вопрос. Он протянул руку и осторожно коснулся содержимого.

Две георгиевские медали.

Хозяин тяжело встал. Достал из холодильника початую бутылку водки. Из шкафчика — два граненых стакана. Наполнил каждый на треть. Один передвинул на другой конец стола вместе с листком бумаги.

Выпили молча, не чокаясь и не закусывая.

Гость поднес листок к лицу. Четыре строчки. Прочитал несколько раз, запоминая. Вскинул глаза.

Хозяин стоял, отвернувшись и глядя в окно.

Гость тихонько встал, оделся, постоял в прихожей. Вышел. Не прощаясь.

Выстрелом входной двери лопнуло напряжение, скопившееся в квартире.

Чиркнула спичка. Листок корчился в тарелке, четыре строчки, сразу и навсегда врезавшиеся в память обоим, превращались в пепел.

Один человек медленно шел через двор прямо по лужам, другой смотрел на него из окна седьмого этажа. Идущий остановился, оглянулся, посмотрел на окно, встретился взглядом. Слегка поклонился, — показалось? — быстро пошел со двора.

⠀⠀ ⠀⠀

Наутро раздался телефонный звонок.

— Простите, что беспокою… Знаете, этой ночью я видел во сне море…

●●●●●●●●●●●●●●●●●●●●●●●●●●●●●●●●

Об авторе

Родился в 1956 году в городе Брянске. После школы пошел работать на Брянский машиностроительный завод. 1974–1976 — служба в армии. В 1981 году закончил Брянский институт транспортного машиностроения. В данный момент работает начальником БТК в частной фирме.

Стихи начал писать в конце прошлого века (примерно в 1998 году), прозу — в 2003 году. Стихи печатались в журналах и сборниках, проза — в местных газетах.

Не в лучший момент своей жизни встретил инженер Томилин школьного друга Витьку Вепрева. Впрочем, какого там друга, если они с Витькой учились два года то ли в седьмом и восьмом, то ли в восьмом и девятом, а после школы ни разу не встречались. Поэтому сейчас он его не узнал и долго не узнавал, хотя тот ехал рядом с тротуаром, высунувшись в окно машины невиданной марки, и орал на всю улицу:

— Сашка! Томилин! Это же я, Витька Вепрев! Неужто не узнал?!.

Узнать он его так и не узнал, но признал. Да, действительно, был такой — Витька Вепрев. Но как выглядел, Томилин не помнил, и какое отношение имел к широкомордому мужику в шикарной машине — не знал.

Больше всего поразило Томилина, что он минут двадцать назад, впервые за без малого тридцать лет, почему-то вспомнил Витьку Вепрева, и вот, пожалуйста, тот материализовался «аки диавол во нощи».

Не имея общепринятых, путных причин гордиться собой, инженер Томилин гордился тихо, про себя, тем, что он — человек точной профессии, отвергает всякую мистику и заумь, все, что не выдерживает кинжального луча его аналитического разума. Невозможность рационально объяснить появление Витьки здесь и теперь ввергла инженера Томилина в оторопелое состояние.

А это состояние, в свою очередь, нейтрализовало обычное томилинское упорство, с которым он открещивался от любых приставал. Он знал за собой эту способность — ответить так холодно и высокомерно, глядя мимо «просителя», что самые настырные терялись и отваливали.

Сначала этой его способностью гордилась вместе с ним и его жена, пока были молоды и нуждались во взаимной гордости. Потом как-то незаметно гордость перешла в презрение: «Принц дерьмовый, граф занюханный, — говорила она, кривя потерявшие былую упругость губы, — ну, посмотри на себя! Чем гордишься-то?»

И каждый раз она явно показывала ему все выгоды, которые могли произойти из этого именно знакомства.

Сначала он отвечал, что ему унизительно… Подумаешь, какой Артемон породистый! Потом он начал доказывать, что именно в этом случае пользы никакой не могло быть. Потом замолчал вовсе…

Но переломить себя не мог, по-прежнему высокомерно и холодно он отшивал всех. Он не мог отказаться от этой привычки, как пьяница от дармовой выпивки. Это был миг его торжества и он продолжал, как говорила жена, «с шизофреническим упорством» гробить перспективные варианты.

А вот сейчас он упустил момент, что-то мямлил и опомнился, уже сидя рядом с Вепревым на сидении из мягчайшей кожи. А тут он был уже как бы в гостях, да и высокомерие здесь оказалось бы как-то не к месту.

Когда Витька попрекнул его забвением их старой дружбы, он вполне искренне отвечал, что вот только что вспоминал его и даже рассказал эпизод из их школьной жизни, который вот только что вспомнился ему. Витька этого эпизода не помнил и, глядя не на дорогу, а ему в глаза тяжелым ехидным взглядом, казалось, решал, врет он или не врет. Причем Томилину показалось, что если Витька вдруг ему не поверит, то тут ему и карачун придет от Витькиной руки. Испугавшись, он грубо крикнул: