Сергей Лукьяненко - Знание - сила: Фантастика. 2006-2010

Запищали часы у меня на руке. Я машинально взглянул — ровно полдень. Ровно в полдень, на просеке. «Happy birghday to you», наигрывали часики стандартную мелодию. А ведь если бы не мой найденыш, черта лысого я бы вышел сегодня из дома. И был бы сейчас ТАМ, в тепле, кофе с вареньем.

«С днем рожденья тебя» пели часики.

Петрович встретил весть о своем разорении спокойно и с достоинством. Получилось так, что не я успокаивал его, а наоборот. Картошка-то осталась? Осталась. Кабана поймали? Поймали и закололи сразу, ну обгорела шкура, так на мясо не влияет. Неделей раньше, неделей позже, все не жилец был. Дом? В деревне их, брошенных, боле чем жилых, займу любой, не журись. А керосин с бензином — так ну их к бесу совсем, без них спокойнее. Что еще? Ну, ватник с валенками, да ложка с плошкой, самодельные удочки? Разберемся. Чай, среди людей живем, не в лесу..

Кончилось тем, что я, растроганный, подарил ему свой «браунинг» — эта вещь, я знал, привлекала его давно и чрезвычайно. Петрович расчувствовался также, и велел приезжать на следующий год обязательно — невзирая и все такое. Обустройство, сборы и проводы заняли еще два дня, и в райцентр я добрался лишь на четвертый день вечером.

⠀⠀ ⠀⠀

Для районной больница выглядела вполне прилично: добротная трехэтажка красного кирпича, недавно мытые окна, чистенький дворик с клумбой. Но уже в вестибюле было темно и пустынно, пахло мышами и несвежими халатами. Складывалось впечатление, что последний пациент этой богадельни пал жертвой врачебной ошибки довольно давно. При ближайшем рассмотрении удалось обнаружить мирно посвистывающую в уголке старушку вахтершу, уже слегка подернутую паутиной. Бабушку пришлось растолкать. Пробормотав мне в ответ что-то наподобие «поздно пришохррр», она мягко уронила голову в раскрытый журнал регистрации посетителей. Маркиза отравлена, беззвучно вскричал я и направился к лестнице.

Ни в регистратуре, ни на всем втором этаже я не встретил себе подобных — ни живых, ни усопших. Начиная отчаиваться, поднялся на третий этаж — и тут, наконец, приметил двух старичков. Старички степенно беседовали на диванчике под пальмой. Один многозначительно тыкал пальцем в свою загипсованную ногу и объяснял что-то своему визави. Тот сочувственно кивал. Я напряг слух и уловил:

— При попытке сесть на судно!

Удивительно, какая ерунда может прийти в голову вечером, в пустынной больнице районного значения. Мне, например, представилась картинка вполне детективная: старик, бесшумно миновав запретную полосу, проник на территорию порта и ловко карабкается по якорной цепи на борт вражеского эсминца. И в тот момент, когда руки разведчика уже уцепились за планширь, в темноте раздается хлопок одиночного выстрела, пуля снайпера впивается в щиколотку… И бедный старикан молча разжимает руки и падает в студеную, маслянисто отсвечивающую воду. Всплеск — и тишина…

Беспокоить ветерана я не рискнул. Стараясь ступать по возможности бесшумно, завернул за угол, в совсем уже темный коридор, и немедленно вступил ногой в судно. Судно оказалось заполнено не под завязку, но все же всплеск получился довольно громким. Шепотом чертыхаясь и хлюпая ботинком, я дошел до конца коридора и уперся в стеклянную дверь.

За дверью пели. На два голоса. Контральто томно выводило: «Сняла решительно трусы с бюстгальтером…», хрустальный девичий голосок довольно удачно потягивал. На стекле было написано «Лаборатория». Ну-ну, подумал я и решительно постучался.

Контральто осеклось. Простучали по паркету каблучки, что-то скрипнуло, звякнуло стекло. А к двери затопали тяжелые, раздраженные, неженские шаги — очевидно, я пришел некстати.

Дверь распахнулась, и в проем выдвинулась огромная медсестра — возможно, родственница моего давешнего знакомца, егеря. Габариты, во всяком случае, были те же. Сестричка глянула на меня сверху вниз и с ласковой иронией хрипло осведомилась:

— Чего притащился, недужный?

— У вас замечательный голос, а я вполне «дужный». Я здесь по делу. Разрешите войти, девочки? — с достоинством ответил я и умудрился просочиться в зазор между сестрой и косяком, не потревожив ее бюста.

В лаборатории было чистенько и даже уютно, только слегка шибало анализами. Вторая солистка, худенькая, рыженькая, похожая на лисичку, сидела за приборным столиком. Она делала вид, что страшно заинтересована переливанием из пробирки в мензурку мутной желтой жидкости. Судя по небрежной легкости, с которой она опорожняла сосуды, она просто развлекалась. Или, скажем, составляла коктейль.

На смотровом щитке микроскопа высилась толстая бутыль с притертой пробкой и ярлыком «Гидроперит». К ней прислонилась домашнего вида банка с компотом и две вместительные мензурки. Краешек у одной был запачкан губной помадой. Кажется, я все-таки успел вовремя.

— Что пьем? — осведомился я сурово. — Впрочем, и так вижу — перекись водорода… Надо понимать, пополам с компотом?

Сестрички-певички испуганно уставились на меня. Похоже, меня сочли за инспектирующее начальство. Лисичка робко спросила:

— А вы, простите, кто будете?

— Перво-наперво я буду третьим, — разрядил я обстановку, — а там, глядишь, и поговорим не без пользы…

Не слова не говоря, Лисичка взяла очередную мензурку с бурой жидкостью и выплеснула содержимое в раковину. Ополоснула под струей, налила пальца на четыре «гидроперита», разбавила компотом…

Я запротестовал:

— Вы бы мне еще в утку налили!

Рыженькая обиженно перебила меня:

— Ну что вы, это же марганцовка была. Старая. У нас стерильно, не беспокойтесь.

— Скажите тост, — попросила Большая сестра.

Я признался, что желаю осушить сей благородный сосуд за прекрасных дам, здесь присутствующих.

— Польщены. Спасибо. Ахнем, — поблагодарила Большая.

Я ахнул. Потом я охнул. Потом едва не треснул. Впечатление было такое, будто я проглотил бешеную морскую свинку. Я ее, стало быть, проглотил, а она озверела и вцепилась в мои гланды. Сердобольная Лисичка — истинно медицинская душа — заметив мои муки, зачерпнула пробиркой неразбавленного компота и подала.

— Ну, рассказывайте, с чем пожаловали, — вполне официально спросила Большая.

— Понимаете, я ищу своего знакомого, — отдышавшись, сказал я смиренно. — Он поступил несколько дней назад…

Я описал найденыша. Девушки переглянулись, Большая буркнула «этот кретин…» и утратила интерес к беседе. Рыженькая спросила, как меня зовут, кивнула согласно и ответила:

— Ну, правильно, был такой. Хворый весь, бредил все время. И вас все спрашивал. Он вам кем доводится?

— Никем. Я просто его нашел, без сознания. Где он?

Лисичка смутилась.

— Понимаете, он… он сбежал. Ушел.

— Куда?! — поразился я.