Татьяна Виноградова - Дороги звёздных миров [антология]

Лес. Самый настоящий.

Бумага сгорела, но я не стал разводить костерок — уж лучше переждать, должен же наступить рассвет на этой планете?

Ждать — это так трудно!

То и дело я вздрагивал от близких шорохов, пристально вглядываясь в темноту и различая уже в ней черно-серые кусты, ветви, какие-то валуны… Я сильно замерз, устал от напряжения, отчаялся совсем и просто сидел, обхватив колени.

Наконец стало светлеть, и картина постепенно прояснялась. В ней не было еще красок, но уже вполне отчетливо я видел гигантские деревья с кронами, застилающими небо, — у подножия одного из таких исполинов я и сидел. «Валуны» оказались чем-то вроде огромных губчатых грибов. Большие соцветия на кустах потихоньку разворачивали лепестки навстречу утреннему теплу.

Какое здесь все… мощное, колоссальное… Бр-р-р… Если флора такая, то какая фауна? Слава богу, что хватило ума не баловаться огоньком.

Я постепенно согревался и понимал, что пора идти. Куда? К своим, конечно. Я вздохнул — ну как в сказке, долго ли, коротко искать-то буду? Обследовав сумку, понял, что придется пускаться в путешествие практически налегке. Паек и компот — это хорошо, зажигалка тоже, блокнот и карандаши вряд ли помогут выжить, а уж набор ниток и иголок — разве что крючок удастся сделать — рыбы наловить. Я представил, какая тут рыбка может ловиться, и снова вздрогнул. Впрочем, нитка с иголкой пригодились. Оторвав у куртки подклад рукавов, я удлинил шорты — все же ноги теперь не голые — и зашагал куда глаза глядят.

Лес вокруг меня наполнялся красками, и я дико жалел, что нет компьютера, хотелось сразу же запечатлеть диковинные картины: лазурно-зеленую, муаровую, шартрезную листву; пятнами гуммигута и киновари вспыхивающие то тут, то там цветы с черными бархатными сердцевинками; нежно-прозрачные, на удивление узкие ручейки. Я приметил и насекомых — что-то среднее между стрекозой и бабочкой, радужное и быстрое, и гигантских пушистых сливочных многоножек, чьи рты напоминали распахнутые кошельки, и птиц, кажется. Если бывают птицы с зубами, конечно. Во всяком случае, зубастики летали.

«Парк Юрского периода», — подумал я и остановился, едва не вляпавшись в голубую паутину, которая больше была похожа на растянутую между деревьями рыболовную сеть, где уже трепыхалась стрекобабочка, ну да, размером с орла.

Меня остановил звук. Словно набегающая на гальковый берег волна, он начинался басовито — «И-И-И-И-И-И-И…», потом тоненько и жалобно — «и-и-и-и-и-и-и-и-и-и…», затем уже вовсе еле слышно, печально и безнадежно — «и-и-и-и-и-и-и-и…». И все сначала. Показалось, что кто-то стонет и зовет: «бо-о-о-о-о-ольно!»

Идти на звук я не собирался — мало ли как тут заманивают доверчивых жертв, но ноги сами вывели на край овражной прогалины, а за нею… Мама моя! Я осторожно выглянул из-за кустов и увидел монстра.

Огромная туша — размером с четыре хороших шкафа — лежала, видимо, на животе. Она была покрыта белой шерстью или перьями — не разобрать, на меня смотрела вытянутая «баранья» морда, которую вместо рогов венчали уши древней игрушки Чебурашки, кожаная бежевая носопырка, тоже бежевая складка губ, черная сомкнутая линия глаз. Именно эта туша и издавала жалобный, ковыряющий душу звук «и-и-и-и-и-и-и-и-и», а еще она колыхалась, словно медуза.

Я сделал пару шагов в сторону, снова выглянул. Да. Теперь я понял, что произошло. Зад туши накрыт свалившимся стволом дерева — нехилым по объему. Больно, конечно. Вероятно, дерево придавило монстра и раздробило лапы, если они у него есть — передних, во всяком случае, я не видел.

«Э, парень, вряд ли чем могу помочь», — подумал я, на автомате отнеся чудовище к мужскому полу. Существо вдруг распахнуло глаза, и я замер. Это… Это надо видеть, словами не передать. Огромные, с велосипедное колесо печальные очи с длиннющими спицами-ресницами — мокрыми, глянули прямо на меня. Полыхнул нежный голубой цвет с темным пятном зрачка.

Не знаю, что случилось, куда исчезло чувство осторожности, но через две секунды я уже стоял рядом с существом, всматривался в потрясающие жалобные глаза и трогал нашлепку носа со словами:

— Больно тебе, парень?

— Бо-ль-но те-бе па-ре-нь…

Я подпрыгнул на месте. Это кто? Местный попугай?

— Больно тебе… больно тебе, — твердил монстр певучим, немного механическим голосом, похожим на женский.

— Погоди… — я поднял руку, и туша тотчас умолкла.

— Ты кто? Ты разумный? — глупость, конечно, сказал, но как-то само вырвалось.

— Больно, — повторил он.

Я не успел отреагировать, как из шерстяной копны высунулись две тонкие лапы, покрытые белесой шерстью, на концах по четыре пальца, снабженных когтями величиной с книгу. Одна обхватила бедро, а другая… Другая лапа вдруг прикоснулась осторожно, погладила по груди, замерла, снова погладила, и обе «руки» убрались обратно в шерсть.

— Сейчас… — я засуетился, — сейчас попробуем что-нибудь сделать.

Что я мог сделать? Вот бы тут команду космического крейсера — две минуты, и существо было бы освобождено. Дерево мне не поднять — факт. Все же я толкнул его ногой.

К моему удивлению, ствол покачнулся. Я обрадовался, отломил толстую сучковатую ветку и стал действовать ею, как рычагом. Через час пыхтения усилия увенчались успехом — я умудрился сдвинуть ствол и скатить его с лап монстрика.

Все это время я разговаривал с ним. Конечно, он ничего не понимал, но мне почему-то было так важно сказать, чтобы он терпел, чтобы не отчаивался. Я пел песни, подбадривая, прежде всего, себя, болтал без умолку, рассказывая обо всем на свете: о космосе, о работе художника, о прекрасной девушке Марте и друге Сереге.

Как только я вытер пот со лба, существо тоже заговорило:

— Парень?

Мне послышалось, или в его голосе явно прозвучала вопросительная интонация?

— Не… больно… — сказал он, вздыхая совсем по-человечески. — Серега будет рад… и Марта…

Вот это да! Он усвоил произнесенные мною слова. Мало того, он смог из них сформулировать предложения. Вполне разумные. Но это я осмыслю потом — теперь нужно заняться его ножками.

Для такого большого существа ножки были маленькими — толщиной с нашу березу, но короткие — не больше метра. И как он на них ходит-то?

— Перебинтую, ладно? — зачем-то спросил я.

Барашек, — а монстр был очень похож на огромного барашка в помеси с медузой — незамедлительно ответил:

— Бин… — он немного замешкался, — туй…

Ух ты, он еще и морфемы распознал! Теперь я не сомневался, что передо мною разумное существо. Биолог Герман плясал бы от счастья — первый же контакт! Но добраться до своих оставалось мечтой.

Я сломал две толстые ветки, насобирал листьев, каждый из которых мог бы с успехом заменить крыло походной палатки, каких-то ползучих растений, подобных земным лианам. Соорудив немудреные шины, я вновь очутился перед мордой «барашка»: